Генерал без армии

– Гангрена у меня, Шубин. Тоже долго не протяну, в голове уже мутит, не соображаю, что происходит. Повязку снимать страшно, да и не нужно. Осколок попал от шальной мины, фельдшер извлек, но все же попала зараза в кровь. Надо было ногу ампутировать по самое не хочу, но как это сделать в чертовых походных условиях? Ладно, доживу как-нибудь до положенного срока. Пока могу передвигаться. Авдотья Архиповна вон костыль нашла, от покойного мужа остался.

– Почему полковник Виноградов укрыт шинелью генерала Власова?

– Андрей Андреевич ее оставил, сам укрыл полковника, прослезился. Они и дальше тащили бы нас, но мы с Павлом Семеновичем бунт подняли. Никуда, дескать, больше не пойдем, только грузилом для вас являемся. Пересидим в деревне, подлечимся, если удастся. А если нет, то помрем в спокойной обстановке. В общем, понял Андрей Андреевич, что мы ни в какую. Силком же не потащишь. Оставил кое-каких лекарств, поесть, бинтов с марлей. Шинель опять же со своего плеча презентовал. Они ушли, а мы остались, старлей. Надеюсь, к лучшему. Мы все равно не дотянули бы, а они из-за нас точно фрицам попались бы. Ушли, а через несколько часов Павлу Семеновичу хуже сделалось, в бреду заметался, лекарства перестали действовать. Да и я, собственно, уже не подарок. Авдотья Архиповна за нами ухаживает, хорошая женщина. Муж воевал на Халхин-Голе, ротой командовал, без ноги остался, скончался перед войной от своих болячек.

– Мы можем чем-нибудь помочь вам и полковнику Виноградову?

– Да чем же вы поможете? – спросил Шалый. – Все, старлей, пройдена наша точка невозврата, теперь никакая медицина не поможет. Ты не смешил бы меня, ладно? Ищите Андрея Андреевича, догоняйте, спасайте людей, если знаете, как их вытащить из этого чертового окружения. Про нас забудьте. – Майор криво усмехнулся, стал подниматься, опираясь на костыль.

Смотреть на его ногу Глебу решительно не хотелось. Она распухла, необратимые изменения уже шли, кровь насыщалась гнойным ядом. Жить этому человеку осталось немного.

– Хорошо, мы вас поняли, Олег Родионович, – сказал Шубин и осведомился: – Не боитесь, что немцы или полицаи сюда придут?

– Пока не пришли. – Майор пожал плечами и добавил: – Нам-то чего бояться? Не жильцы уже. У Авдотьи Архиповны спросили, можно ли остаться. Она согласилась. Не любит наша хозяюшка фашистов и их прихлебателей.

Женщина прислушивалась к разговору, кивнула, грустно улыбнулась.

– Когда ушли генерал Власов и его люди?

– Позавчера, кажется. – Майор напрягся, мысли плохо клеились у него в голове, боль в ноге растекалась по всему телу. – Или два дня назад. Уже не помню. – Он отыскал глазами хозяйку.

Женщина шевельнулась и тихо произнесла:

– Позавчера днем это было, часа в четыре.

– Кто был с генералом Власовым? Сколько человек насчитывал ваш отряд?

– Не могу сказать. – Майор снова вцепился в край стола – Человек пятнадцать или больше. Сначала много было, примерно семьдесят, потом выбывать стали. Одни погибали, другие по ранению, третьи просто пропадали, терялись. Четверо красноармейцев в болоте утопли. Мы сделать ничего не могли, даже кинуть им было нечего. Сначала двое оступились. Потом сержант и ефрейтор бросились их спасать, всю компанию и затянуло. Андрей Андреевич ругался, бегал, сильно переживал за этих ребят, потом словно сломался, сел на кочку, в пространство уставился, еле в чувство пришел.

– Кто помимо генерала выжил из штабных?

– Немногие. Когда отсюда уходили, с Власовым были генерал-майор Алферьев Петр Федорович – заместитель командарма, генерал-майор Боев – начальник артиллерии, полковники Лыков и Василенко – один из инженерной службы, другой из разведки. Подполковник Кравец – член военного совета, подполковник Муратов – начальник особого отдела. Извини, старлей, голова не варит, мысли разбегаются. – Майор Шалый говорил все медленнее, его состояние ухудшалось с каждой минутой.

Помочь этому человеку было нечем.