Генерал без армии

Полицаи покатились от хохота.

– Что молчишь, товарищ? – Михалыч тоже развеселился. – Есть, спрашиваю, такая армия?

– Есть, – пробормотал пленник и опустил глаза.

– Двойка! – гаркнул усач. – Нет такой армии. А те ошметки, которые вы так называете, мы скоро пальцем раздавим! Чьих будешь, товарищ?

– Лейтенант Жмаков, – чуть помедлив, отозвался пленник. – Командир взвода. Все погибли, остался только я. Живу в лесу, хворост собираю, корешками питаюсь.

– Серьезно? – спросил Михалыч. – Ты молодец. Робинзон Крузо мимо проходит. А вот мне, мил человек, моя немеркнущая интуиция подсказывает, что ты врешь. Не знаешь, почему я так думаю?

– Ничего я не вру. – Лейтенант еще ниже опустил голову. – Один в лесу отсиживаюсь, малину собираю, выживаю как-то.

– Ладно, мы не будем тебя здесь бить, – великодушно проговорил Михалыч. – Аккуратнее с тобой надо. А то такого заморыша соплей перешибить можно. В общем, так, гоп-бригада, слушай мою команду! – Михалыч важно выпятил живот. – Чую задним местом, что в лесу еще кто-то есть. Если мы их выявим, то получим премного благодарностей и денежных подарков от наших благодетелей. Иннокентий, дуй в деревню и приводи народ. Нечего спать, всем в ружье. Немцам пока не сообщать, сами сделаем.

– Михалыч, а может?.. – Третий полицай, молодой и неопытный, но уже обросший ленью, заколебался.

– Какой я тебе Михалыч, Кеша? Господин гауптвахмистр! По стойке «смирно»! Распустились тут, два шага сделать лень! Бегом в деревню, кому сказано?! Время пошло, Иннокентий!

Полицай неохотно подтянул ремень автомата, сползающий с плеча, и потрусил по дороге в сторону деревни.

Шубин обернулся, отыскал глазами своих людей. Двое высовывались из-за угла, еще пара таращилась из кустарника. Бердыш затаился на вышке и не подавал признаков жизни.

Глеб отыскал взглядом Леву Глинского, выразительно покрутил пальцем и провел им по горлу. Перевод был несложен. Дуй задворками, за лесом, вдали от посторонних глаз, догони полицая и сделай с ним то, что нужно. Тело спрячь так, чтобы никто его не видел. Он не должен дойти до деревни.

Лева все понял, отполз и начал пятиться, пригнув спину.

Белобрысый и долговязый полицаи тем временем отвесили лейтенанту пару затрещин и стали вязать его руки веревкой. Тот покачивался, не сопротивлялся, тоскливо смотрел вдаль.

– В телегу его, – распорядился Михалыч.

Полицаи схватили лейтенанта за шиворот, поволокли к повозке. С нее спустился скалящийся возница. Совместными усилиями они перевалили парня в подводу, парой ударов утрамбовали в копну сена, стали доставать курево, защелкали зажигалками.

– А я давал приказ курить? – осведомился усач. – Что за народ, дисциплины никакой! Марш в лес! Осмотрите там все вблизи опушки, да шибко не углубляйтесь. Подождем народ. А чего физиономии такие кислые? Выполнять, соколики!

– Есть, господин гауптвахмистр! – пробурчал долговязый полицай.

Они стащили с плеч автоматы и потащились к лесу.

Михалыч проводил их глазами и удрученно покачал головой. Дескать, наградил же Господь работничками. Он вразвалку потащился к подводе. Возница уселся на свое рабочее место, сладко зевнул и закрыл глаза.

Михалыч приблизился к телеге и ехидно уставился на пленника. Лейтенант Красной армии пытался приподняться, взгляд не прятал. Старший полицай глумливо оскалился, подмигнул ему, стиснул кулак, зачем-то подул на него. В итоге он передумал бить, растопыренной пятерней схватил пленника за голову, швырнул в сено, отвернулся и стал закуривать.

Двое полицаев уже блуждали по лесу, перекликались. Сучья хрустели у них под ногами.

Атака была стремительной! Разведчики поднялись одновременно и бросились вперед. Та же стометровка, только с препятствиями! Половину пути они пробежали вообще незамеченными. Потом Михалыч начал оборачиваться. Возница что-то почувствовал, открыл глаза и завертел головой. Крикнуть они не успели, не говоря уж о том, чтобы воспользоваться оружием.

Глеб стрелял из «нагана» с навернутым глушителем, бил навскидку, ударяя после каждого выстрела по курку подушечкой левой ладони. О том, что глушитель на такую скорострельность не рассчитан, ему даже думать не хотелось. Рядом с ним несся Пастухов, тоже палил из «нагана».

Возница подавился криком, слетел с телеги и покатился в кювет. Михалыч вытаращил глаза, стал белым, как привидение. Первая пуля попала ему в ключицу, перерубила кость. Вторая ударила в район щитовидной железы, третья – в горло.

В голове у Шубина возникла удручающая мысль о том, что глушитель теперь придется выкинуть.

Господин гауптвахмистр тоже покатился в кювет, даже пикнуть не успел.

Из телеги недоуменно пялился связанный лейтенант. Потом он вдруг задрожал, стал извиваться, перебросил ноги на борт подводы.

– Парень, лежи, не дергайся, мы свои, – выкрикнул Шубин, пробегая мимо.

Они бежали дальше, вблизи опушки поднажали, помчались с ускорением. Шубин споткнулся возле самого леса, не удержался и чуть не проделал цирковой кульбит. Ребра заскрипели, искры посыпались из глаз. Разведчики ворвались в лес, но уже без него. Ладно, пусть сами действуют, не век же на командира оглядываться.