Генерал без армии

Из темноты вырисовывались перелески, возвышались холмы, прямо по курсу чернела лесополоса. Слева и справа находился противник, мерцали огоньки, иногда небо рассекали трассирующие огоньки пулемета. Прямо по курсу тоже маячили огни, но о том, что там происходило, оставалось только догадываться. У линии соприкосновения было неспокойно, лаяли пулеметы, иногда взрывались шальные мины. Противоборствующие стороны активно напоминали друг другу о своем присутствии.

– Здесь мы и шли, товарищи бойцы, если кто не помнит, – сказал Шубин. – Наши позиции находятся километрах в полутора отсюда. Тогда немцы были отвлечены артподготовкой, ложной атакой, вот мы и просочились. Иначе невозможно. Придется повторить этот фокус. Всей толпой не просочиться, но одному можно. Кто пойдет?

– Я пойду, – сказал Малинович.

– А я рыжий? – спросил Пастухов.

– Малинович пойдет. Без обид, Ленька. Вы оба хороши, но он чуток осторожнее. Надо пробраться скрытно, поставить начальство в известность, что генерала Власова вывести не удалось, но с нами генерал Боев и представители штаба армии. Думаю, не бросят нас в беде. А если нет, то что ж, займемся партизанской деятельностью в тылу врага. Не спеши, не наделай глупостей. Время до рассвета есть. Когда начнется, мы немедленно отреагируем. Ступай, Юрка, удачи тебе!

Сопли товарищи лить не стали, отвернулись.

Малинович энергично пополз, потом перебежал, нырнул в канаву.

Разведчики вернулись к людям Боева. Почти все они уже спали. Посапывала Татьяна Викторовна, подложив кулачок под щеку.

Шубин привалился к склону оврага, вытянул натруженные ноги, позволил себе несколько минут полного расслабления, потом зашевелился, стал искать курево.

– Найдется закурить, старлей? – осведомился Боев.

– Да, конечно, товарищ генерал. – Шубин начал подниматься.

– Сиди, сам подойду. Ноги-то у тебя не казенные. – Генерал пристроился рядом, тоже привалился к откосу, с наслаждением затянулся трофейной сигаретой.

Несколько минут они молчали.

– Отправил человека к нашим, – проговорил потом Глеб. – Должен пробраться. Пусть отвлекут внимание фрицев, им не привыкать, уже делали. Немцы перебросят людей к месту атаки, и мы пройдем.

– Думаешь, получится, старлей?

– Не знаю, товарищ генерал-майор, пятьдесят на пятьдесят. Начать с того, что я не уверен, дойдет ли мой человек. Если нет, будем ждать еще сутки. Тогда сам пойду.

– Понятно. Прорвемся, Шубин. Что случилось с генералом Власовым?

Глеб говорил недолго, сжатыми фразами. Вспоминать об этом ему не хотелось. Неизвестно было, как отреагирует начальство на такие новости.

– Печальная история, – чуть помолчав, сказал генерал. – Ты не виноват, сделал все, что только мог. Нелепое стечение обстоятельств. Кто от этого застрахован? Если выйдем, буду держать ситуацию на контроле, никому не дам тебя обидеть, уж поверь.

– Я верю, товарищ генерал, спасибо. Вопрос разрешите? Как, по-вашему, генерал Власов будет вести себя в плену?

– Надеюсь, что достойно. – Боев пожал плечами. – Андрей Андреевич сложный человек, у него есть достоинства и недостатки, как и у всех нас. Трагические события касательно Второй Ударной армии надломили его, человек изменился, но, надеюсь, не настолько, чтобы вести себя в плену неподобающим образом. Да о чем это я? Такое невозможно себе представить. Уверен, Андрей Андреевич соберет волю в кулак, проявит стойкость. Ладно, не буду отвлекать тебя разговорами, старлей, отдохни.

К утру у Глеба дико разболелась голова. Его охватывала хворь, поднялась температура, пакостная муть заволокла сознание. Не хватало только разболеться.

Но он действовал грамотно и решительно. Тьма еще не рассеялась, когда на востоке заработала наша артиллерия, ударила интенсивно, плотно. Рвались снаряды, мины. Шубин распахнул глаза, вскочил. Слабость потянула его обратно, но он ее переборол. Столь интенсивный артобстрел мог означать лишь одно! Малинович дошел!

Людей пришлось поднимать чуть не пинками. Боев хватал кого-то за шиворот, встряхивал. Мол, последний рывок, товарищи, вперед, к светлому будущему!

Цепочка людей устремилась по пади оврага, никто не отставал. Глеб шатался, собирал себя из последних сил, шел замыкающим, следил, чтобы никто не остался. Ленька Пастухов возглавлял это шествие. Шубин смутно помнил, как они бежали, как он подхватил споткнувшегося майора Верещагина, хотя его самого уже впору было поднимать.

Оборвался лес. На восток тянулась ложбина, по ней они и бежали, задыхаясь, надрываясь от кашля. Слева творилась какая-то вакханалия, в небо взмывали осветительные ракеты, строчили пулеметы. Падали снаряды, с корнями вырывали деревья. Справа тоже наблюдался энергичный фейерверк. Советское командование создавало видимость атаки на двух участках фронта.

Люди летели со всех ног, иногда останавливались, чтобы глотнуть воздуха, устремлялись дальше. Открытый участок остался за спиной, тянулся лес, знакомый, черт возьми! Косорукие осины, пирамиды из поваленных деревьев прочно отпечатались в памяти Шубина. Вереница перелесков, заброшенная траншея, проход через минное поле.