Генерал де Голль

Первая из них была связана с попытками создать какой-то государственный строй путем комбинации режима Виши и остатков государственных институтов Третьей республики. Идею создания этого нелепого гибрида предпринял в последней отчаянной попытке спасти свое политическое существование глава правительства Виши Пьер Лаваль. Его затею поощряли одновременно, как это ни странно с первого взгляда, и немцы, и американцы. Однако участники этой сделки так и не смогли столковаться. К тому же было поздно, ибо к Парижу подходили американские войска, а внутри столицы начиналось всенародное восстание против оккупантов. Как бы то ни было, де Голль серьезно опасался маневров Лаваля. «Ведь если бы его попытка удалась, — писал он, — мне пришлось бы покориться».

Другая опасность, которую де Голль считал еще более серьезной, состояла в том, что коммунисты, руководившие массовыми организациями Сопротивления, намерены якобы захватить власть в Париже и создать там, как он писал, «своеобразную коммуну», «так называемую диктатуру пролетариата», «власть III Интернационала». Опасения де Голля были результатом сложного сочетания его чувств, взглядов и намерений, основанных частично на непонимании политики компартии, частично — на ее сознательном или бессознательном искажении. В действительности компартия не имела никаких авантюристических планов установления в момент освобождения Парижа «диктатуры пролетариата». Коммунисты понимали, что развязывание острого внутреннего конфликта на этом завершающем этапе борьбы против фашистской оккупации не помогло бы уничтожению фашизма, а это они считали первостепенной задачей. Непосредственные, практические намерения коммунистов не шли дальше выполнения программы Национального сопротивления от 15 марта 1944 года. Они совпадали со стремлениями социалистов, левых радикалов и католиков, всей демократической массы бойцов Сопротивления. В конечном итоге речь шла о всенародном стремлении к созданию новой демократической и народной Франции, в которой были бы проведены прогрессивные социальные Реформы, была бы ограничена власть тех сил, которые привели страну к бедствиям войны и оккупации. Говоря 0 своем намерении противодействовать коммунистам, де Голль выступал за то, чтобы неизбежные реформы и изменения не затронули социальной сущности буржуазной системы и не помешали бы установить его личную власть, без которой он считал невозможным восстановление величия Франции. Вот смысл деятельности де Голля, к которой он решительно приступил, прилетев 20 августа из Алжира в Мопертюи, откуда он немедленно отправился в штаб союзного главнокомандующего генерала Эйзенхауэра. Встретивший де Голля генерал Кениг по пути рассказал ему о положении в Париже, откуда он получал донесения от уполномоченных де Голля Пароди и Шабан-Дельмаса. Стихийно дело там шло к восстанию. Компартия еще 18 августа предложила Национальному совету Сопротивления выступить с призывом к оружию. Но председатель НСС Жорж Бидо и Пароди считали восстание преждевременным и опасным. Они руководствовались установкой де Голля на то, что восстание должно начаться в момент вступления в Париж французской танковой дивизии генерала Леклерка, специально предназначенной для обеспечения в Париже «порядка». Словом, де Голль понял, что положение в столице очень сложное и требует скорейшего появления в городе надежных войск.

Генерал де Голль прибыл в ставку Эйзенхауэра в тревожном настроении, которое совсем не походило на оптимистическую атмосферу, дарившую в окружении главнокомандующего. Эйзенхауэр сообщил де Голлю об успешном продвижении американских и английских колонн. Но ни одна из них не шла на Париж, что сильно обеспокоило де Голля. Он заявил Эйзенхауэру, что его правительство прежде всего заинтересовано в судьбе Парижа, и поэтому он просит направить туда войска, и в первую очередь дивизию Леклерка. Эйзенхауэр ответил, что двигаться к Парижу еще рано, что сражение в столице приведет к серьезным разрушениям и к большим жертвам. Тогда де Голль прямо высказал свою тревогу по поводу возможности возникновения в Париже «всякого рода волнений». Эйзенхауэр обещал вскоре дать приказ о наступлении на Париж. Не очень удовлетворенный этим туманным обещанием, де Голль сказал, что, если Эйзенхауэр будет медлить, он сам направит дивизию Леклерка к Парижу.