Генерал суворовской школы

Хотя русские отступили от самого Сандепу, ожесточенные иблизи его, в излучине реки Хуньхэ, продолжались. 20 января 5-я стрелковая бригада совместно с 1-й стрелковой бригадой (ее начальником штаба был полковник Лавр Георгиевич Корнилов, будущий Верховный главнокомандующий России и вождь Добровольческой армии) атаковали японцев, укрепившихся в одной из китайских деревень. Стрелкам пришлось пробиваться иперед сквозь сильный ружейный, пулеметный и артиллерийский огонь, бивший почти в упор. Все же деревня была взята хорошо скоординированным приступом с двух сторон. Японцам пришлось спешно отступать из нее к Сандепу.

В том бою за безвестную китайскую деревню полковник Н.Н. Юденич получил ранение в левую руку. Опасным оно, к счастью, не оказалось, и после перевязки он остался в строю. Это было его первое ранение на войне, но не последнее.

Японская сторона не сразу поверила в то, что в деле при Сандепу ей одержана большая победа. Но когда стало ясно, что продолжения столкновения здесь не будет и что русские начали отход в северном направлении, японское командование сочло состоявшийся бой за свою викторию. Во фронтовых сводках, которые поступили в столицу Страны Восходящего Солнца, рапортовалось:

«Доблесть воинов императорской армии. Отступающие русские силами многих пехотных полков атаковали день и ночь позиции нашей пехоты у селения Сандепу. Но храбрость солдат и офицеров микадо не позволила им ворваться в него. Противники — пехотинцы и сибирские стрелки — понесли большие потери, которым не было равных со времени боев на реке Шахэ».

С ситуацией на полях Маньчжурии полковник Н.Н. Юденич разбирался вполне. Ему, недавнему выпускнику Николаевской академии Генерального штаба, было ясно: корпусные командиры генералы Гриппенберг и Штакельберг перемудрили, а Куропаткин, при всех его прошлых боевых заслугах, вновь оказался не на высоте. Было от чего печалиться. Суворовским духом «Науки побеждать» в Японской войне и не пахло. И время было не то, и военачальники были не те.

Николая Николаевича больше всего поражало то, что в Маньчжурской армии царил дух не одобрения любой инициативы, даже в ситуации боя. Такая атмосфера царила не только в штабе Куропаткина, но и в корпусных штабах. То, что разумное самостоятельное решение не приветствовалось высоким начальством, стало в Японской войне настоящей трагедией для старшего состава русского офицерства. Они понимали, что так воевать нельзя.

Юденичу не раз приходилось сталкиваться с осознанием того, что его инициативность «ограждена» со всех сторон осторожнейшими приказами свыше.

Показательным стал такой случай. От местных китайцев стало известно, что часть японской пехоты, укрепившейся в деревне Тхоудолуцзы, по какой-то причине оставила ее и спешно ушла в сторону недалекой железной дороги. Против Тхоудолуцзы тогда занимали позицию Виленские стрелки. Полковник Юденич, проверив полученную информацию, спешно запросил корпусной штаб о разрешении ему атаковать деревню. Командир 18-го стрелкового полка рассчитал, что для ночной атаки нрлжеской позиции будет вполне достаточно одного стрелково-н> батальона и полковой пулеметной команды.

Полученный из штаба корпуса запрет был категоричен. Такій отказ на просьбу проявить частную инициативу на войне командир виленских стрелков ожидал получить меньше всего. Корпусной командир отвечал полковнику Н.Н. Юденичу: «Атаку ночью Тхоудолуцзы не разрешаю. Вы рискуете потерять много людей заблудившимися и отрезанными от своих. Берегите своих людей. Не ввязывайтесь в случайные бои».

■

Приказ есть приказ, его следовало исполнять. Солдат Юденич берег и без указания свыше. Делал он это так, как только iiiKoe было возможно на войне. Но вот с тем, что ему не следовало «ввязываться в случайные бои» с японцами, Николай Николаевич согласиться никак не мог. На то и была бескомпромиссная война, чтобы изо дня в день сражаться с врагом за окончательную победу. Тем более что побед действительно больших в Маньчжурии русское оружие пока не видело.

Николай Николаевич не оставил после себя мемуаров о Японской войне. Но он был хорошо знаком со многими опубликованными воспоминаниями. Он особенно отличал среди прочих мемуаров небольшую по объему книгу Ф.В. Ковицкого под названием «Японцы о боях у Сандепу», с которой ему довелось познакомиться еще в рукописи. Больше всего в ней Юденича иоразило заключение: