Генерал В. А. Сухомлинов. Военный министр эпохи Великой войны

Более дипломатичный Сухомлинов хорошо знал, что его предшественник был смещен с поста министра за откровенное высказывание в Думе своих мнений. Поэтому он избрал другую тактику: в своих редких официальных выступлениях Сухомлинов не перекладывал вины за «скромные» просьбы о кредитах на правительство, а уверял Думу, что отпускаемых военному ведомству средств вполне достаточно, и, если обнаружится какая-либо дополнительная нужда в средствах для развития армии, он войдет в Думу со специальным законопроектом. Но по верному определению Н.В. Савича, III Дума, начав свою работу в тесном контакте с военным министром, закончила ее «в открытой войне» с ним. А IV Дума сразу же пошла по стопам своей предшественницы³⁰⁵.

Назначение Сухомлинова на министерский пост было с одобрением встречено и в армейской среде, особенно в высших эшелонах. Военные, придерживавшиеся консервативных взглядов, ожидали, что новый министр изменит или даже отменит наиболее непопулярные из нововведений Редигера. Однако Сухомлинов хоть и был склонен на некоторые уступки армейским традиционалистам, реакционером и ретроградом не был. Он, напротив, был твердо убежден в необходимости проведения обширной программы реформ.

На это также прямо указывали результаты финального акта Боснийского кризиса, совпавшего по времени с министерским назначением Сухомлинова, когда Германия и Австро-Венгрия, объединившись, нанесли удар ослабевшей России.

Разработка плана реформ

Разразившийся в 1908–1909 гг. Боснийский кризис, ставший одним из самых острых международных конфликтов кануна Первой мировой войны, показал бессилие России в балканских делах. Несмотря на то что после неудачной войны прошло более трех лет, царская армия и флот находились в упадке, что заставляло дипломатов маневрировать, избегать обострения международной обстановки. В итоге пришлось молча «проглотить» аннексию Веной Боснии и Герцеговины.

Это обстоятельство не могло не всколыхнуть лидеров буржуазных партий. По их мнению, реорганизация Военного министерства и развитие армии происходили очень медленно, к тому же до сих пор не была выработана конкретная программа ее реформирования. «Нельзя же, господа, – патетически восклицал в Думе А.И. Гучков, – раз и навсегда подчиняться этому положению – рассматривать вопросы внешней политики исключительно под углом зрения своего военного бессилия. Пора выйти из длительного периода хронической военной неподготовленности и заговорить голосом, достойным великой державы»³⁰⁶. Унизительный эпизод с аннексией наглядно продемонстрировал как простому обывателю, так и русской военной элите, все еще обеспокоенной возможностью возобновления столкновений на маньчжурском фронте, насколько реальной становится опасность возникновения общеевропейской войны. Все эти настроения отчетливо просматриваются в статье, напечатанной в «Новом времени» по случаю очередной смены военного министра.

«Военный министр А.Ф. Редигер оставил свой пост. О покойниках принято говорить только хорошее: но живым можно указать и слабости и осуждать. Не для того, чтобы укорять их, а чтобы оценить минувшее для лучшего направления будущего…

В деятельности А.Ф. Редигера не было видно главного, что желательно видеть у министра – определенной программы. Была ли она у него в 1905 году, когда он вступил в должность министра – не известно. Вероятно, не было, потому что тогда в ней не было такой надобности, какая явилась впоследствии, по прекращении деятельности Совета государственной обороны. А к этому времени он так уже оказался завален делами, что вырабатывать программу было некогда, да, пожалуй, и поздно…

Может быть, у него программа и система были, но он их не показывал и не высказывал. Он вообще письменные доклады предпочитал устным; он скупился на слова и очень щедр был на писание; вместо того, чтобы на словах в несколько минут постановить решение, дать направление, указать путь, он тратил часы на чтение длинных докладов и на письменную критику их. А так как, в конце концов, она иногда приводила к отказу, то спрашивается, на что же было потрачено так много времени и им, и его подчиненными?

И если поставить вопрос: в каком положении находится наша армия в настоящее время? Что нас ждет, если поднимется новая буря? – то вряд ли кто с уверенностью даст на это положительные ответы. А есть такие пессимисты, которые говорят, что мы находимся теперь в худшем положении, чем были перед японской войной.

Сможет ли сделать что-нибудь новый министр – покажет будущее»³⁰⁷.