Генерал В. А. Сухомлинов. Военный министр эпохи Великой войны

Одни авторы рассматривали это выступление как «легкомысленную» выходку Сухомлинова. К примеру, генерал Данилов писал, что «слова эти были только легкомысленной бравадой или довольно дешевым политическим блефом»⁶⁰⁰, а германский посол в России Фридрих фон Пурталес и вовсе назвал статью «фанфаронадой», приуроченной к пятилетию пребывания Сухомлинова на посту военного министра⁶⁰¹. Другие же были склонны к мнению, что публикация являлась целенаправленной поджигательной акцией. «Я считаю, что эта статья была фатальна, – отмечал впоследствии П.Н. Милюков, – она была одним из тех толчков, вызвавших в 1914 году войну»⁶⁰².

В действительности же публичные заявления военного министра о боеспособности русской армии являлись органичной частью российской внешней политики. Естественно, генерал Сухомлинов знал о недостаточном уровне военной подготовки России и полагал желательным избежать вооруженного столкновения на Западе, по крайней мере до 1917 г. Однако вскоре после конфликта с миссией Лимана фон Сандерса⁶⁰³, в конце января 1914 г., в Германии неожиданно, на страницах почти всех газет, вспыхнула яростная антирусская кампания. Немецкий историк К. Канис отмечает, что «кризис из-за миссии Лимана вызвал ожесточенную кампанию как в русских, так и в немецких газетах, в ходе которой обе стороны провоцировали друг друга на все более резкие выпады»⁶⁰⁴. В конечном счете всплеск взаимных нападок и воинственных заявлений в Берлине и Петербурге отражал рост максимальной напряженности в экономических и политических отношениях двух держав. В Германии это приняло столь серьезный размах, что морской министр Григорович 3 февраля 1914 г. обратился со специальным письмом к министру иностранных дел Сазонову, прося его сообщить, не следует ли эту антирусскую кампанию «рассматривать как подготовку общественного мнения страны к возможному активному выступлению Германии»⁶⁰⁵.

Немцы были готовы к большой войне и теперь всеми силами старались спровоцировать континентальные державы Антанты на агрессию. Германские газеты кричали о неподготовленности России к войне и, следовательно, о необходимости превентивного удара, о русской опасности для Германии в частности и Европы в общем. Русский посол в Великобритании граф А.К. фон Бенкендорф обращался к С.Д. Сазонову 28 февраля 1914 г.: «Это запугивание войной, производимое германской прессой, – отвратительный и неприятный, если только не опасный синдром. Лишь бы только русская пресса задерживалась на этом не слишком долго; необходимо дать решительный ответ в течение одного или двух дней. Хочется думать, что так это и будет»⁶⁰⁶. Николай II, извещенный о размерах антирусской кампании, разрешил Сухомлинову выступить с ответом на нее в «Биржевых ведомостях».

Как писал В.А. Сухомлинов, государь тогда «находил, что вовремя показанный кулак может предотвратить драку», а сам военный министр считал, что все дело заключалось «в жесте, в легком холодном душе… чтобы отрезвить алармистов по ту сторону границы»⁶⁰⁷. Статьи, инспирированные Сухомлиновым, скорее укладывались в русло германской пропаганды, чем осаживали ее русофобию. Посылы военного министра подогревали «алармистские настроения» за рубежом, а внутри империи были истолкованы слишком буквально, во всяком случае не как пропаганда, в которой возможно и даже необходимо определенное отступление от истины⁶⁰⁸.

Рассмотрим данный вопрос с другой стороны. Ведь военный министр субъективно не лгал, когда заявлял о готовности нашей армии. Она действительно была готова к войне, но только к той войне, на которую рассчитывали Генеральные штабы всех великих держав Европы. То есть к войне сроком не более шести месяцев.

Еще в записке 1909 г. Сухомлинов утверждал, что политические и экономические условия жизни соседей России не допускают возможности ведения длительной борьбы. Поэтому программа перевооружения русской армии строилась в расчете на краткосрочную войну, возможность создать в ее начале превосходство сил для решительного и быстрого наступления и ведение боевых действий за счет заготовленных заранее запасов вооружения и боеприпасов. Бесспорно, для ведения такой войны Военное министерство действительно сумело поднять вооруженные силы на общеевропейский уровень, что само по себе было превосходным результатом, если вспомнить, в каком беспомощном состоянии Российская империя находилась после первой русской революции и в материальном и в финансовом отношениях.