Генеральная проверка

— Твердость и категоричность тона всегда помогают, господа! — хвастливо разглагольствовал профессор. — Это я знаю по собственному опыту. А если только начать клянчить и юлить — пиши пропало.

— Да, вы совершенно правы, господин Цанков!

— Вы сами видели, как он сдался.

Кортеж продолжал двигаться. Цилиндры все так же торчали над автомобилем. Перед взорами счастливых путников расстилалась плодородная Софийская долина. Вдаль уходило шоссе, которое вело в столицу. Под ветром волнами ходили буйно взошедшие хлеба.

— Надо отменить комендантский час, господа, — озабоченно продолжал профессор, — и немедленно приступить к нормализации положения.

— Вы совершенно правы, господин премьер!

За всадниками поднималась густая, белая пыль. Министры чихали, вытирали носы, кашляли. Полковник Цанев тут же дал знак водителям автомобилей опередить кавалеристов, иначе цилиндры министров станут совсем белыми от пыли. Приказ был немедленно выполнен. Теперь пыль поднималась позади министров. В лицо повеял свежий ветерок. Вдали уже виднелись золотые купола собора Александра Невского.

— Надо отслужить благодарственный молебен, — сказал профессор, увидев купола собора. — Возможно, даже сегодня, сейчас!

— А надо ли, профессор? — спросил журналист.

— Да, друг мой, нам необходимо заручиться поддержкой церкви!

— С этой точки зрения — да, — сказал журналист. — Но вообще-то, я атеист.

Профессор улыбнулся. Ему хотелось еще раз напомнить социалисту о прихожей и вешалке, где ему следовало оставить свои социалистские убеждения, но об этом он уже говорил, а ему не хотелось повторяться.

— Молебен мы отслужим, это ясно, — сказал министр Смилов, — это важно и нужно. Но до этого, мне кажется, нам надо принять послов западных держав, чтобы подтвердить нашу лояльность к ним…

— И к соседям! — поправил свой цилиндр журналист. — Югославия будет не в восторге от смены правительства у нас.

— То же самое можно сказать и о Греции, ваше превосходительство, — добавил Смилов, — а также о Турции и Румынии.

— Господин Смилов, — перебил его профессор, — я все это уже обдумал. Балканы для нас важны. Но еще важнее отношение к нам великих держав!

Профессор некоторое время молчал, затем продолжил:

— Прежде всего Англии и Франции, а также Италии. Она поймет нас лучше других.

— Италия нас поддержит, — указал журналист, — а Франция — нет!

— За Англию я тоже не ручаюсь, — добавил Смилов. — Но принять послов надо. В этом заключается наш первейший долг по отношению к великим державам!

— Я даже считаю, что сделать это нужно немедленно! — озабоченно проговорил профессор. — Не теряя ни минуты. Весь мир сейчас смотрит на нас. Надо, чтобы он признал нас.

— Сразу?

— Да, господин министр, вы, как бывший журналист, очень хорошо знаете силу внешнего мира. Предлагаю продемонстрировать нашу лояльность сейчас же. Одновременно мы узнаем и их отношение к новому режиму.

— Мудрый ход, — согласился журналист. — И их поприветствуем, и их отношение к нам поймем!

— Очень удачный ход! — согласился и Смилов.

Поехали быстрее. У Орлова моста к кортежу присоединилась группа военных и штатских. Пока доехали до здания Народного собрания, толпа увеличилась еще больше. Развевались флаги, слышались крики «Да здравствует!». Но кто «да здравствует» и почему «да здравствует», понять было нельзя. Профессор и его коллеги поминутно приподнимали цилиндры и почтительно приветствовали единомышленников, раскланиваясь то влево, то вправо.