Генеральная проверка

— Все очень просто. Скоро придется говорить только иносказательно. Совсем нетрудно плюнуть в лицо шпику, остановить конный наряд полиции, не допустить печатания статьи «Долой!» или «Да здравствует!», выступить с пространной речью против репараций…

— Но и не так легко!

— Понимаешь, Люба, в открытом бою всегда легче! Но сориентироваться в сложной ситуации, найти верный лозунг… И не только найти, но и осуществить его — в этом и заключается великое искусство революции! Я думаю о Ленине, о его знаменитых словах: «вчера» было рано, «завтра» будет поздно! Значит — сегодня, сейчас! Это и есть диалектика. Сегодня, сейчас!.. Нам не удалось уловить это самое «сегодня», и мне все яснее становится, что мы оказались в тупике, в безвыходном положении. Нельзя сказать, что это болото. И все же положение у нас ужасное.

— Я не согласна насчет безвыходности положения!

— Возможно, я неточно выразился. Но мы погубили Халачева, Люба! Мы прозевали события в Пазарджике. Я вспоминаю наш последний разговор со Стамболийским перед его отъездом в Славовицу. Ведь мы тогда пришли к взаимопониманию и вместе с тем не достигли его. Произошло какое-то нелепое, непонятное, ужасное недоразумение! Я ему что-то говорил, он мне что-то отвечал, но это ни к чему не привело. А они оказались лучшими диалектиками, чем мы, хотя о диалектике не имеют ни малейшего понятия.

— Они — ловкие политики!

— Возможно, так оно и есть. И все же скорее они — ловкие мошенники, хитрые лисы, подлые, коварные, наглые. А мы? Что делали мы? Произносили речи в парламенте, провозглашали лозунги, клеймили тирана — и все это, как говорил Ботев, вне сферы реальности.

— Я очень надеюсь на Коларова, — сказала она.

— Я тоже. Пугает меня только встреча с ним. У него уже сложилось довольно неблагоприятное мнение о нас. Это видно из полученной радиограммы и из опубликованных им статей.

— На его стороне и Коминтерн.

— Вне всякого сомнения. Мы во что бы то ни стало должны найти с ним общий язык!

На лице его отражались боль и печаль — ей редко приходилось видеть мужа таким. Она не сводила с него глаз, мысленно повторяя: «Говори, говори все, до конца, потому что твои тревоги — это и мои тревоги! Говори до конца!» Но он умолк, так и не высказав всего. Он еще не нашел точных слов, чтобы объяснить ей все, что тревожило его в последнее время; он словно боялся самого себя, боялся охвативших его сомнений.

Шумен остался далеко позади. Поезд приближался к Варне. Вдали уже виднелась синяя гладь Гебеджейского озера. Скоро должно показаться Черное море.

12