Генеральша. Love story

Если не считать мансарды, куда запрещалось совать нос, в доме было три комнаты: одна большая, служившая одновременно прихожей, кухней, столовой и гостиной, и две маленьких, а также совмещенный санузел, что, конечно, было похуже, чем в доме Нади, но на общем фоне деревянных сортиров на задних дворах выглядело вполне достойным для ставки командира десанта. Одну из комнаток отвели Ирочке, которая немедленно вырезала ножичком свое имя на старинном пианино, чем заслужила особую неприязнь старухи хозяйки. Кроме пианино, в комнате стоял мягкий антикварный диван, шкаф и столь же древний телевизор – правда, не работающий, но о том, чтобы выбросить его, нельзя было заикнуться. Вейру обосновался во второй комнате, где была более широкая кровать в стиле начала прошлого века, большое овальное зеркало на стене, завешенной ковром, сервант с вычурной посудой и массивный гардероб.

Служанка, готовившая еду и убиравшая в доме, была красивой и нестарой женщиной с темными волосами, что вызвало у Вари невольные подозрения. К ужину пришел Вейру, и она украдкой посматривала, не проявляет ли он к прислуге излишнего внимания, но ничего криминального не заметила. Правда, женщина, накрыв на стол, довольно быстро ушла.

Ужин прошел в молчании. Допив чай, Варя отправилась было вслед за Ирочкой в ее комнату, но была остановлена спокойным замечанием Вейру:

– Спальня не там.

Она обернулась:

– Знаю. Просто не хочу быть помехой твоей личной жизни.

– Ты никогда и не была ей помехой.

Она задохнулась от возмущения, но вслух выдавила:

– Приятно слышать.

– Ты прекрасно знаешь, что у меня нет перед тобой обязательств, – сказал он, вставая. – Так что не надо изображать себя несчастной и обиженной.

– Как я могу быть счастлива, – проговорила она дрожащим от слез голосом, – если занимаю чужое место?

Вейру поднял бровь, открывая перед ней дверь:

– У тебя ведь есть это место, правда?

Она ждала сочувствия, а ей указали на место. Ее чувства ничего не значили, имел значение лишь договор, заключенный ею с Вейру Велдом. Впрочем, Вейру не может обвинить ее в неусердии: роль рассерженной супруги она сыграла безукоризненно. И настоящая жена не добилась бы большей естественности реакций.

На следующий день объявился Асса Минар с пушистыми еловыми ветками вместо букета.

– Это вам, Барбиэ, – робко улыбнулся он.

– А я думала, что мы теперь на «ты», – Варя лукаво наклонила голову. Она была рада его приходу, и ей уже не хотелось прятать это чувство ни от него, ни тем более от себя самой.

– Честно говоря, я сомневался, захочешь ли ты меня видеть, – пробормотал он, целуя ей запястье.

– Почему? – удивилась она. – Разве я не говорила, что люблю тебя?

Вейру в сильном подпитии тоже говорил мне такие слова, вспомнила она. А на поверку все оказалось по-другому. Да, в сомнениях ученого был резон.

– Так я могу рассчитывать, – спросил он, – на повторение?

– Конечно, Ассиэ.

Варя потянулась к нему губами, и он тут же накрыл их своими. Он сделал шаг к кровати, но она воспротивилась:

– Только не здесь, любимый. Не хватало, чтобы Вейру нас застукал.

Несмотря на теоретическую обоснованность своей сексуальной свободы, ей очень не хотелось, чтобы Вейру поймал ее в процессе осуществления этой свободы. Пусть она и не нужна ему как женщина, он мог бы предъявить претензию, что она компрометирует его честное имя или что-нибудь в этом роде… А претензии он выражал в далеко не дипломатичной форме.

С этого времени она зачастила на лесные прогулки вдвоем с культурологом, которые обычно заканчивались у него в палатке. Вейру, казалось, не замечал ничего – а может, и замечал, но помалкивал: в конце концов, он первым разыграл карту супружеской неверности. Он вообще все время молчал. Она предприняла пару попыток разбить эту стену молчания, но они провалились. Тихонько проплакав несколько ночей и отчаявшись что-либо изменить, она полностью переключилась на Асса. Возможно, не будь его, она стала бы искать способ восстановить отношения с Вейру, хотя бы такие ущербные, какие были у них до сих пор, но в данной ситуации она сочла более легким и приятным забыться в объятиях культуролога. Где-то на заднем плане тлела мысль, что ее роман может закончиться плачевно, но Варя не давала ей разгореться.

Прошла неделя, и Вейру неожиданно обратился к ней с предложением:

– Не хочешь сходить в сауну вчетвером?

Это был явный шаг к примирению.

– А кто еще будет? – спросила Варя.

– Я, ты, Трин и Хеддо.

– Хеддо и Трин? – заинтересовалась она. – Между ними что-то есть?

– А между нами что-то есть? – ответил он вопросом на вопрос.

– По-видимому, нет, – вздохнула она. – Извини, мне не хочется туда идти.

– Как хочешь, – буркнул он. – Мое дело предложить.

Она могла бы объяснить ему, что в ее состоянии тяжело переносить парилку, что ей неловко находиться голой в обществе Трина Велда… Но он повернулся и ушел. Примирение не состоялось.