Гений

Она опускает самолет еще ниже, хотя это, казалось, невозможно. Туннель раскрывает перед нами свой зев.

Ничего у нас не получится, слишком узко.

И вот мы внутри, на мгновение нас накрывает полная темнота. Потом появляются яркие искры — их высекают крылья, задевая стенки туннеля. Над нами раздается грохот. Я понимаю, что они спешат перекрыть выход, но поздно.

Еще секунда. Мы влетаем в Денвер. Каэдэ перебрасывает штурвал в другую сторону, пытаясь еще больше замедлить скорость.

— Садись, садись! — кричит Дэй.

Мимо нас проносятся здания. Мы летим слишком низко, направляясь прямо к торцу высоких казарм.

Каэдэ закладывает крутой вираж. Какие-то миллиметры отделяют нас от столкновения. Наконец мы садимся, по-настоящему садимся, самолет касается земли и скользит, отчего мы повисаем на ремнях. Кажется, мои конечности сейчас оторвутся. Гражданские и военные по обе стороны улицы разбегаются, искры отлетают от фюзеляжа. Я понимаю, что это стреляют наугад ошарашенные военные. В нескольких домах впереди толпы народа стоят на обочинах — таращатся на самолет, мчащийся по мостовой.

Наконец мы останавливаемся — одно крыло цепляется за здание, и мы боком влетаем в проулок. Я резко откидываюсь к спинке кресла и глазом не успеваю моргнуть, как фонарь кабины поднимается. Мне удается отстегнуть ремни и неуверенно выбраться на край кабины.

— Каэдэ. — Я прищуриваюсь, силясь сквозь дым увидеть ее и Дэя. — Мы должны…

Слова замирают на языке. Каэдэ осела в пилотском кресле, она все еще пристегнута ремнями безопасности. Пилотские очки сидят у нее на лбу, — думаю, она так и не опускала их на глаза, которые сейчас пустым взглядом смотрят на приборный щиток. Ее блузка пропитана кровью вокруг того места, куда ее ранили на крыше. Шальная пуля пробила фонарь и попала в Каэдэ во время нашей жесткой посадки. Каэдэ, которая еще минуту назад казалась неуязвимой.

Несколько секунд я не в силах шелохнуться. Вокруг приглушенный гомон хаоса, дым окутывает все, кроме меня и тела Каэдэ, пристегнутого к креслу. Тихий голос сквозь черно-белый туман оцепенения пробивается в мой мозг, знакомый пульсирующий свет страгивает меня с места.

«Шевелись, — говорит он мне. — Быстрее».

Я отрываю глаза от Каэдэ, лихорадочно ищу взглядом Дэя. В самолете его уже нет. Я перебираюсь на крыло, вслепую соскальзываю вниз, наконец оказываюсь на земле, на четвереньках. Вокруг ничего не видно.

Сквозь дым ко мне прорывается Дэй, поднимает меня на ноги. И я вдруг вспоминаю, как впервые увидела его. Он тогда материализовался из ниоткуда — голубые глаза, запыленное лицо — и протянул мне руку. Теперь я вижу гримасу душевной боли. Вероятно, он тоже видел Каэдэ.

— Вот ты где — я думал, ты уже ушла, — шепчет он, пока мы выбираемся из-под обломков самолета. — Идем в толпу.

Ноги у меня болят. От жесткой посадки все тело в синяках.

Мы останавливаемся под разбитым крылом, и в это время солдаты устремляются к самолету. Группа военных образует оцепление, чтобы не подпустить гражданских к обломкам, они стоят спиной к нам. Остальные сквозь дым шарят лучами фонариков по искореженному металлу, ищут выживших. Один из них, вероятно, заметил Каэдэ — он подзывает солдат.

— Это самолет из Колоний! — недоуменно кричит он. — Самолет прорвался через Щит прямо в Денвер.

Мы временно скрыты от взглядов, но нас могут заметить в любую секунду. От толпы нас отделяет оцепление.

Отовсюду, по всему городу, слышится звон стекла, рев огня, крики, песни. Только те, кто стоит близко к обломкам, кажется, понимают, что потерпел крушение самолет из Колоний. Я смотрю туда, где возвышается Капитолийская башня. Голос Андена звучит с каждого здания, из каждого громкоговорителя, прямую трансляцию его выступления, вероятно, показывают на всех уличных экранах столицы… и страны. Я вижу, как самые отчаянные бунтовщики бросают в солдат бутылками с коктейлем Молотова. Люди даже не представляют, что Конгресс сидит себе спокойненько и ждет, когда ярость толпы позволит им заменить Андена на Рейзора. У Андена нет ни малейшего шанса успокоить народ. Я представляю такие же вспышки протеста по всей Республике, на каждой улице, в каждом городе. Если бы Патриотам удалось сообщить об убийстве Президента через громкоговорители Капитолийской башни, революция бы уже свершилась.

— Вперед! — командует Дэй.

Выбежав из-под крыла, мы застаем оцепление врасплох. Прежде чем кто-нибудь успевает схватить нас или выстрелить, мы ныряем в толпу. Дэй мгновенно опускает голову и тащит меня сквозь плотные скопления рук и ног. Его пальцы крепко держат мои. Рваное дыхание вырывается из груди, но я не отстаю. Я проталкиваюсь за Дэем. Люди удивленно вскрикивают, реагируя на наши толчки.

Солдаты за спиной поднимают тревогу.

— Вон они!

Раздается несколько выстрелов. Они преследуют нас.