Гении неба

Я пробовал понять происходящие события, но опять понял лишь одно: мир намного сложнее, чем можно себе представить. Банально? Может быть, не спорю. Вся наша жизнь, даже самая замысловатая, полным — полна банальностей. Беда в том, что мне уже не находилось места в этой самой штуке — жизни. Точнее, в той жизни, которую я сколько-то знал. Ни на Террис, ни в Майанском Интергале, я не мог появиться и снять шляпу: «Привет, это я, забудем-ка старое и начнем все сначала!». Да и не особо-то хотелось возвращаться. Как-то незаметно я вырос не только из земных рамок, но и из майанских. Беда в том, что я совсем не видел никакой новой «экологической ниши». Ну нельзя же всю оставшуюся жизнь изображать эдакий «Летучий Голландец»? Это довольно скоро надоест. Притом, если я что и вынес из случившегося со мной, так это то, что нет уголка достаточно отдаленного от разных там Интергалов, или как их там называют еще, чтобы жить достаточно спокойно. Рано или поздно развивающаяся Империя проникнет в другие Вселенные. Так что все равно найдут. Вот и остается только одно — не сидеть на месте, непрерывно менять места — времена обитания, пока не придет в голову решение всей этой проблемы. Предельно затруднить им работу по поиску, во-первых, отыскать Дэва во-вторых, а там вдвоем глядь, и придумаем чего. Неплохо бы в дальнейшем подобрать себе команду достаточно головастых ребятишек. Как говаривали в старину немцы: «Скопом и помирать не страшно». Только помереть и так от меня никуда не убежит.

От мысли о возможном неудачном финале путешествия я впал в меланхолию и срочно заказал синтезатору подкрепляющее. Вскоре я снова был весел и разговаривал вслух:

— Ничо, я еще им таки кровушку попорчу, — высказал я вслух свои убеждения, пока ждал, чтобы остыла от адского жара комбайна «голова» капсулы. По такому торжественному поводу я был на удивление трезв и скучен, лежал себе и тосковал по музыке, по книжке, и согласился бы читать даже ненавистного Достоевского. Возненавидел его я в «родной советской» школе. Визор демонстрировал середину последнего на моем пути Времени драконов, инфо по периметру чаши свидетельствовала о нормальной работе систем капсулы, в недрах комбайна остывал операционно-личностной блок будущей личности моего аппарата, а я снова бездельничал. Похоже, что отдых в этом периоде моей жизни занимал большую часть времени. Периодически косясь на уменьшающиеся цифры температур в разных частях блока, попивая кофе с крохотной добавкой коньяку, я рассуждал вслух, обращаясь к воображаемым слушателям:

— Оно должно быть продувной бестией, каких свет еще не видел, сущим дьяволом! — я хмыкнул и уточнил, — Но, в то же время, вторым после меня. Так. Проблема имеет два решения: либо самому стать тем же, но в степени эн, либо же сексуализировать отношения, то есть задать разуму женский пол. Другие варианты я не рассматриваю, господа! В отношении первого, меняться в сжатые сроки не хочется, тело и так чужое, а голова полна геологических пластов ксеноинфо, каковые, милостивые господа, уже совсем похоронили мою старую терранскую жизнь!

Тут я вздохнул и налил в чашечку, где как раз кончился кофе, вишневого ликеру. Хмыкнул, пожал плечами:

— Не то чтобы она так уж вызывала ночные сопли, и все же не хочется совсем порвать с прошлым. Пусть и не самое оно у меня лучезарное, господа, но это тоже я…

Пока я так благодушествовал, болтая сам с собой, блок остыл до пары сотен по Цельсию, то есть пришел в рабочий интервал температур. С чмокающим звуком к центрам восприятия присоединились рецепторные протоки, и я понял — все готово к программированию Основной Схемы Реакций.

— Главное, что я сам уже почти готов, — заметил я своим воображаемым слушателям, недрогнувшей рукой выплескивая в кофе остатки ликера, — Вот только допью — и приступаю.

Программировать я начал трезвым. Честное слово!

Правда, поскольку это дело трудное, периодически пришлось подкреплять собственную решимость горячительным, так что дозу я не рассчитал, и вскоре пришел в весьма беззаботное настроение. Когда дело подошло к созданию основных алгоритмов Основной Схемы Реакций, я уже распевал одну из воинственных песен собственного сочинения, а как запускал программы на тестирование — уж и вовсе не помню, ведь программирование заняло достаточно много времени — юниверскаф уже вынырнул в приграничную Вселенную, а я все возился…

Кажется, тогда я как раз пел, как все, лишенные музыкального слуха, с огромным удовольствием, хоть и без мелодии…

…В сон вторгся неприятный голос:

— Проснись, бездельник!

От неожиданности я сел и открыл глаза. В капсуле, естественно, никого, не считая меня.

— Кто это сказал, уж не ты ли? — идиотски вытаращился я на ящик комбайна. Голос сбивал с толку. Он точь в точь дублировал вокал соседки по лестничной площадке по фамилии Кошелева. Соседка была громогласная, толстая, склочная дура. От нее весь подъезд плакал пять пет совместного проживания. На воспоминания времени не дали: