Гении разведки

Да и характер, по воспоминаниям начальника нелегалов, был у женщины не тот — сложный, неуступчивый. К тому же внешность — чисто славянская. Надо же, сплошные несовпадения. Зато она согласилась молчать и ждать.

Но этот одинокий человек знал, какие у него возможности и как их использовать. Он был незаменим на том самом континенте, который изъездил вдоль и поперек. Другому по разным причинам там было бы не продержаться. Легенда, сложная и неоднозначная, выдержала длительную проверку благодаря ее хладнокровному, мужественному обладателю. Наступило время, и нелегал незадолго до перестройки или в ее разгар благополучно вернулся на родину.

Ему вручали звезду героя за 17 лет службы в полной темноте. Было торжество для горсточки исключительно своих.

Не все было понятно ему в этой нашей здорово изменившейся жизни. Но он не роптал, нет. Хотя как-то признался начальнику всех нелегалов, что порой задумывается, как такое произощло. Ведь и его родная разведка могла не уцелеть, когда кое-кто решил, будто в изменчивом мире наступило всеобщее равенство и братство. Как об этом не задуматься герою-разведчику, отдавшему своему делу всю жизнь.

Он умер в Москве странной смертью. Там, за кордоном, прошел все испытания. Случалось с ним всякое. А здесь попал под шальную машину… Говорят, плохо видел. Что поделаешь, несчастный случай.

Недавно умерла и жена.

Вещи, собранные в одну комнату и так никем и не тронутые, находятся в его бывшей квартире. Сейчас в ней живет другой человек с женой и детьми. Он относится к старой мебели бережно. Помнит, кому она принадлежала. И о предшественнике, бывшем жильце, вспоминает добрым словом.

Только ничего о нем не рассказывает. Потому что и новый хозяин квартиры — тоже нелегал, сравнительно недавно оттуда вернувшийся.

И тоже Герой, только не Советского Союза, а России… Фамилия — неизвестна. Разные люди обращаются к нему по-разному. Даже точные имя-отчество — загадка. А уж где он был и что делал, тайна за многими печатями. Может быть, когда-нибудь доведется о нем поведать. А может, и никогда.

По пятницам меня водили на казни Алексей Козлов

Алексей Михайлович Козлов — разведчик-нелегал, полковник Службы внешней разведки, Герой России, награжден орденом Красной Звезды, кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством».

Он скончался в конце 2015 года после долгой болезни, с которой боролся, как и всегда в своей жизни, мужественно и до конца. Врач, его лечившая, признавалась, что жажда преодолеть, выстоять и в этой битве была у Козлова необыкновенная.

Он — один из принадлежавших к сугубо малочисленному, штучному клану нашей разведки. Нелегал, которому удалось прожить несколько жизней. При этом каждая была полна опасностей и невероятных событий и по большей части лишена главных человеческих радостей — дома и нормальной семьи. Нелегалы не жалуются на судьбу, которую когда-то выбрали сами или которая сложилась силами различных, иногда сложнейших обстоятельств. И очень редко имеют возможность или желание поделиться с окружающими хотя бы немногими эпизодами из своей бурной, всегда строго засекреченной биографии. Но все же иногда волею высшего руководства разведки такой шанс выпадает, и нелегал возникает из небытия.

Такой судьбы, как у нелегала Козлова, не выпало никому. С 1962 по 1980 год работал в «особых условиях». Затем два года промучился в камере смертников в ЮАР. Обмен — и четыре года работы в Центре. А потом на десять лет снова отправился за границу с паспортом жителя одной западноевропейской страны. Это, насколько знаю, единственный случай в истории мировой нелегальной разведки.

Я был первым журналистом, которому было разрешено встретиться с Алексеем Михайловичем. Он в жизни не беседовал с представителями нашей древней профессии. И, признаться, мы долго притирались друг к другу. Мои попытки разговорить его казались Алексею Михайловичу чересчур уж если не назойливыми, то прямолинейными. Из всех моих собеседников-разведчиков, не говоря уже об обычно исключительно интеллектуальных и доброжелательных, выдержанных нелегалов, Козлов поначалу казался мне самым резким. Я чувствовал, да и он не стеснялся показывать, что некоторые вопросы его раздражали. Как бы тут не сказать чего лишнего. Даже несколько раз переспрашивал: «А что, Вартанян (первый Герой Советского Союза среди нелегалов. — Н. Д.) вам такое рассказывал? Давайте без оперативных эпизодов. Сами понимаете». Я понимал, но нашу работу это не облегчало.

Однажды продюсер-документалист, снимавшая фильм «Исповедь нелегала» по моему сценарию о Козлове, вроде как невзначай спросила его: «А не возникало у вас после ареста в ЮАР мысли облегчить мучения и рассказать следователю хотя бы часть правды? Ну, кто бы узнал…» Тут же искренне обиженный Козлов встал и ушел со съемки. Даже само предположение не о предательстве, а о какой-то уступке противнику виделось ему оскорбительным.