Генрих Шестой глазами Шекспира

– Значит, королем решил стать, да? Орал на весь парламент о том, какой знатный твой род? Ну и где твоя защита, где кучка твоих сыновей? Где распутный Эдуард, веселый Джордж, горбатый урод Ричард? (Ну наконец-то!) А знаешь, где сейчас твой любимчик Эдмунд Ретленд? Ну-ка посмотри сюда: видишь платок? Клиффорд убил Ретленда, а я смочила платок в его крови. Если захочешь оплакать сыночка – возьми платочек, вытри слезки. Давай, Йорк, скорби, рыдай погромче, чтобы мне было веселее! Что, неужели ни слезинки не прольешь по своему любимому Ретленду? Не можешь ни о чем думать, кроме короны? Ладно, получишь свою корону. Лорды, держите его покрепче.

С этими словами Маргарита надевает Йорку на голову бумажную корону. А кстати, откуда у королевы на поле боя появилась бумажная корона? Заранее смастерила и с собой принесла, прозорливо предугадав развитие событий? Или сделала тут же из подручных материалов? Режьте-убивайте, но моя скудная фантазия не может придумать, из чего и как можно сделать бумажную корону посреди чистого поля, усеянного трупами.

– Вот теперь ты выглядишь как настоящий король. Однако ж почему тебя так рано короновали? Ведь мой муж, король Генрих, еще жив, а согласно договору, он должен править страной до самой своей смерти. Вы нарушили клятву, герцог? Это измена, и за нее полагается смертная казнь. «Долой венец – и голову с венцом! В единый миг покончим с наглецом!»

Клиффорд обрадовался: наконец-то дана отмашка, и можно снова поднять меч. Но королева опять останавливает его. Вот же садистка! Мучает не только своего врага, но и своего сторонника.

– Нет, стой, давай послушаем его последнее слово.

Йорк произносит длинный (на целую страницу) монолог, суть которого можно передать достаточно кратко: Маргарита – не женщина, ибо женщина по природе своей не может быть такой злобной и жестокой, чтобы смочить платок в крови ребенка и дать отцу, чтобы утереть слезы.

– Возьми сама этот платок, иди и хвастай им, и если посмеешь рассказать страшную правду, то даже мои враги станут плакать, – предрекает Йорк. – Пускай моя душа летит на небо, а кровь моя падет на ваши головы.

Нортемберленд проникается сочувствием к герцогу и чуть не плачет от сострадания «при виде мук, что грудь ему терзают». Королева замечает его реакцию и не скрывает неудовольствия.

– Да ты никак готов разрыдаться, Нортемберленд! Припомни все зло, которое он нам причинил, – сразу полегчает.

Клиффорд, наконец, дождался праздника на своей улице и закалывает Йорка с криком:

– За моего отца!

Маргарита, в свою очередь, тоже наносит удар, добавляя:

– А это за мягкосердечного короля Генриха.

Йорк умирает.

Снять голову, прибить к воротам Йорка:

Пусть Йорк обозревает город свой, – распоряжается злая королева.

Трубы.

Уходят.

После битвы при Уэйкфилде королева Маргарита Анжуйская действительно приказала отрубить головы герцога Йорка и его сына Эдмунда Ретленда и выставить их на кольях на воротах города Йорка всем напоказ. На мертвые головы были надеты бумажные короны как знак оскорбительного издевательства.

Акт второй

Сцена 1 Равнина близ Креста Мортимера в Херифордшире

Марш.

Входят Эдуард и Ричард с войсками.

– Хотелось бы знать, что с нашим отцом, – говорит Эдуард. – Если его взяли в плен – мы бы уже знали; если он убит – нам сообщили бы; если он спасся – нас обязательно известили бы. А ты почему такой грустный, Ричард?

– За отца переживаю. Я видел, как он во время битвы искал Клиффорда… Смотри, какой красивый восход!

– Мне кажется, или я вижу три солнца? – озадаченно спрашивает Эдуард.

Ричард смотрит на небо и подтверждает:

– И в самом деле, три солнца, я тоже их вижу. Как думаешь, это что-нибудь предвещает?

– Странный знак, я такого никогда не видел. Наверное, он означает, что мы, три сына доблестного Йорка, должны смело идти вперед и подавлять врагов. Но что бы это ни значило, я с этого дня буду носить на своем щите три солнца.

– Лучше уж три луны, – хмыкает Ричард. – Ты же большой охотник до женского пола и ночных забав.

Ну вот, Шекспир понемногу приступает к характеристике Эдуарда, будущего короля Эдуарда Четвертого, который действительно был большим поклонником женской красоты. Что же касается трех солнц, то что уж там на самом деле увидели братья – никто в точности не знает, это было какое-то атмосферно-планетарное явление, но три солнца и вправду красовались на боевых штандартах Йорков. Интерес, однако же, представляют слова Эдуарда о «трех сынах доблестного Йорка». Сыновей-то четверо. Или они уже знают о гибели Ретленда? Тогда почему не знают о том, что их отец тоже убит? Не складывается. Или же не берут в расчет Джорджа? А где объяснение?

Входит гонец.

– Судя по твоему мрачному лицу, ты принес плохие вести, – говорит Ричард.