Генрих VIII и его королевы

В политическом отношении эти годы также были пустыми и тягостными. Еще не успели высохнуть чернила на англо-имперском договоре, как Уолси попытался использовать Марию в качестве приманки, чтобы подорвать традиционно дружеские отношения Шотландии с Францией. Яков V был девятилетним мальчиком, т. е. в гораздо более подходящем возрасте, чем император. К несчастью, хотя можно было с полным основанием предполагать, что последний не будет ждать, он принял решение для самого себя, а принцессу пока нельзя было брать в расчет. Было бы намного проще, если бы у Генриха была не одна дочь, не говоря уже о сыне. Более того, даже слуха о шотландском браке оказалось достаточно, чтобы английская аристократия растопырила перья. Перспектива находиться под правлением Габсбургов была скверной, но чтобы управляли Стюарты…! Беспокойство Генриха по поводу отсутствия у него наследника мужского пола разделялось его подданными. Война была почти так же бесперспективна. Несмотря на обилие воинственных речей, большая часть лета 1523 года прошла без серьезных военных выступлений. Только когда герцог Бурбонский поссорился с Франциском по личному вопросу и предложил свои услуги императору, появилась надежда на серьезные акции. Внезапно в августе определились планы тройной атаки на Париж, и в сентябре герцог Саффолк высадился в Пикардии примерно с десятью тысячами людей. Учитывая скорость, с которой все это было подготовлено, эта экспедиционная армия оказалась очень действенной, но в итоге все это ничем не закончилось. Виной тому были не Саффолк или Уолси, а сочетание погодных условий и отсутствия поддержки. Кампания Бурбонов попросту потерпела фиаско, в то время как обещанные императором войска были немногочисленны и появились слишком поздно. Восхваляемый своим союзником, Генрих благосклонно принял новую инициативу своей сестры в Шотландии, и к осени 1524 года сложилось впечатление, что он готовится заключить сепаратный мир с Францией и разорвать брачный договор с Габсбургами. Карл с исключительной подозрительностью стал оценивать его намерения и в один момент даже поверил в то, что шотландский брак окончательно согласован. Однако в феврале 1525 года ситуация резко изменилась после полной победы императора при Павии, когда король Франции стал узником, а вся Северная Италия сдалась на милость императора.

Генрих, которого после провала экспедиции Саффолка удерживал своей уклончивой политикой Уолси, теперь загорелся энтузиазмом. Речь шла о массированном вторжении, даже о разделе Франции. К сожалению, такие кампании требовали денег, и когда Уолси провалил переговоры с парламентом в 1523 году, поддержка оказалась невелика. Более того, император был разочарован в англичанах, как и они в нем, и, использовав неудачу Генриха и в 1524 году, нашел повод начать переговоры о браке с инфантой Изабеллой Португальской. 7 июня, когда эти переговоры почти что завершились, он предъявил Генриху ультиматум. Он поднимет свою армию, чтобы вторгнуться во Францию, если король за это заплатит, и он женится на его дочери, если ей сразу будет передано все приданое. Оба требования были в равной степени нереалистичны, и он прекрасно об этом знал. Генрих был беден, и попытка кардинала Уолси поправить эту ситуацию за счет добровольных приношений населения, известная как Дружеское Пожертвование, потерпела полное фиаско.

«Когда это стало известно в Англии, — писал Эдвард Холл, — люди могущественные представили его как чудо, бедняки проклинали, а богатые отвергали, светлые головы осуждали, и в конце концов все люди прокляли кардинала и его сподвижников как ниспровергателей законов и свободы Англии. Ибо они сказали, что если люди отдадут свое имущество Комиссии, это будет хуже французских налогов, и тогда Англия потеряет свободу и впадет в рабство…»^[41]

Генрих вынужден был отступить с максимальной осторожностью, и его доверие к своему министру было хотя бы временно, но решительно поколеблено. Король подвергся унижению и у себя дома, и за границей. И ему оставалось только урезать свои расходы. 30 августа он заключил договор с Францией. Союз с Габсбургами умер, и Мария снова стала доступной добычей. Это, однако, оказалось небольшим выигрышем, так как ни французы, ни шотландцы не стремились искать ее руки, а сразу возникли вопросы об ее статусе.