Гены гения

«Думаю, что увижу вершину до того, как преодолею гребень».

«Невозможно залезть на эту стену. Это выше человеческих сил».

«Но через несколько часов я взберусь на вершину, посмотрю вниз и забуду обо всем».

«Единственное, о чем ты помнишь, – важный для тебя человек».

Луиза, возлюбленная Тони, пытается поддержать героя и отвечает ему:

«Ты проживаешь настоящую жизнь, только когда любишь кого-то».

«В это иногда трудно поверить».

«Но сейчас я чувствую, что живу».

«Это потому, что ты любила. Любовь – то, ради чего стоит жить».

Это действительно так. Кино о катастрофе, рассказывающее нам об опасном для жизни восхождении на вершину, заканчивается как фильм о любви. Единственный, кто сможет выжить на всепоглощающей северной стене Эйгера, – зритель, который в конце узнает, что такое радость от спуска, смысл жизни, и увидит еще одну показанную в этой картине вершину – великую любовь.

Ноябрь 2010 года

Среди надежд и отчаянья незаметно спрятаны драма и идейные посылы. Фильм, как скальный крюк, глубоко пронзает наши сердца.

Лето 1936 года. Молодые альпинисты Тони и Энди одну за другой покоряют неприступные горные вершины. Перед началом Берлинской олимпиады власти объявляют, что отдадут золотую медаль тому, кто первым пройдет всю северную стену Эйгера до вершины. Герои понимают, что этот подвиг будет использован для повышения престижа нацистской Германии, но все равно решают совершить восхождение по стене смерти, которое никому до этого не удавалось. Пока они поднимаются, меняются погодные условия, и героев охватывает отчаяние… Это картина об альпинистах, основанная на реальной печальной истории, произошедшей в Европейских Альпах.

Часть 2. Избранное

Таксист

Режиссер – Мартин Скорсезе

Одинокий человек, избранный богом

«Всю жизнь меня преследовало одиночество.

Повсюду: в барах, в машинах, на тротуарах, в магазинах – повсюду.

От него не убежать.

Господь создал меня одиноким».

Это часть монолога таксиста Трэвиса Бикла, которого сыграл актер Роберт Де Ниро в американском фильме «Таксист», снятом Мартином Скорсезе в 1976 году.

Как я уже говорил, я с детства был предоставлен сам себе. Это чувство особенно сильно подавляло меня в подростковом возрасте. Я, конечно, не Трэвис, но одиночество преследовало меня повсюду: в городе, в школе, в школьном кружке – не только ночью, но и в середине дня. Дело было не в том, что у меня не было родственников. У меня были и семья, и друзья, да и жил я не на необитаемом острове.

Я был самым обычным мальчиком, который жил в самом обычном городе во времена, когда социальные отношения не воспринимались так легкомысленно, как сейчас. Я не был одинок или изолирован физически, но эти чувства всегда ранили мою душу.

Они охватывали меня не только тогда, когда я сидел где-то в уединении. Бывало, что я развлекался с друзьями, а внутри меня поворачивался выключатель. Изоляция в группе, одиночество в толпе. Чем больше я погружался в отношения, тем более покинутым себя чувствовал. Особенно сильно грусть съедала меня в конце года, когда город был охвачен предпраздничной суетой. «Когда-нибудь я умру от одиночества», – думал я бесчисленными ночами, охваченный беспокойством и раздражением.

Я не хотел провести в этом состоянии всю жизнь. Я нашел для себя место, где мне было комфортно. В то время тема психологии человека не поднималась в обществе. Тогда никто не пытался решить проблемы посттравматического стрессового расстройства (ПТСР) и маниакальной депрессии.

Попросить помощи считалось чем-то из области литературы, а не психотерапии. Вот почему я ни с кем не мог поговорить о своем одиночестве. Когда все стало так? По какой причине это произошло? Я не мог назвать причину моего одиночества. Возможно, это было связано с внезапной смертью отца во время моей учебы в средней школе. Но мне кажется, главная причина в том, что я был ребенком, предоставленным самому себе. В 1970-е годы оба моих родителя работали. У меня на шее всегда висел ключ, как у собаки на ошейнике жетон с кличкой и адресом. Эта железяка мешала мне заниматься на турнике, и тем не менее я никогда ее не снимал.