Географ глобус пропил

Витька неожиданно почувствовал прилив симпатии к Чекушке. Она на глазах у всех творила, созидала новое, воплощала в жизнь свой талант, а материал у неё был необыкновенно неподатлив – Витька это отлично знал. В действиях Чекушки он вдруг ощутил правоту, а в реакции своих одноклассников – привычную лень, косность и глупость.

Витька размышлял обо всём этом, пока шёл с репетиции домой. Но постепенно ноябрьский ветер и осенняя прохлада вынесли из его головы все умные мысли. Тем более что по пути Витька заглянул на стройку и к своей радости увидел, что там никого нет.

За деревянным забором уже второй год воздвигали новый гастроном. Пока из котлована торчали только стены первого этажа. Многодневные осенние дожди наполнили котлован водой. Мальчишки, соорудив из досок и фанеры плоты, плавали по подвалу.

Витька перелез брус упавшего забора, по глинистому склону сбежал вниз, вскарабкался на бетонный парапет фундамента, пролез в проём и осторожно ступил на один из причаленных плотиков. Тот заиграл под ногами, но выдержал. Длинной рейкой оттолкнувшись от парапета, Витька поплыл по залу, как по затопленной пещере.

Он углубился в тёмные помещения и довольно долго плавал по бетонному лабиринту ходов, хватаясь за мокрые пупырчатые стены, пока издали до него не донёсся плеск. Встреча с кем-нибудь грозила «морским боем», и Витька двинулся обратно.

Но в большом зале, откуда он начал свой путь, Витька увидел Колесникова, отталкивающегося от парапета. Витька облегчённо обрадовался.

– Плыви сюда, Витёк! – крикнул Колесников.

Витька быстро переместился к нему. Но Колесников, ловко втыкая в дно свою рейку, вдруг отрезал Витьку от причала и начал теснить.

– Ты чего? – удивился Витька, размахивая руками для равновесия.

Вместо ответа Колесников вдруг наступил на Витькин плот. Тот ушёл под воду. Витька, изгибаясь, завилял задом. Колесников отпрыгнул обратно.

– Залило сапоги? – жизнерадостно спросил он.

– Ты чего!.. – снова закричал Витька.

Колесников опять наступил на его плот. Сапоги его были гораздо выше Витькиных. Через три секунды ледяная вода охватила Витькины колени и ринулась по ногам вниз. Колесников дождался, пока его голенище утонет до самого края, и снова отпрыгнул.

– Стой там, не шевелись! – велел он. Упершись шестом в Витькин плот, он с натугой стал погружать его в воду. Плот накренился и задрожал. И тут Витька от страха провалиться на дно вдруг сиганул вперёд, на плот Колесникова.

– Эй, блин, сука!.. – завопил Колесников, для равновесия отшатываясь к противоположному краю своего плотика. Но Витька, не медля, прыгнул дальше, на причал, где упал, разбив о бетон колено. Колесников остался на краю своего плотика. Плотик сразу рванулся вверх и встал ребром. Раскинув руки и матерясь, Колесников спиной вперёд полетел в воду. А Витька уже бежал прочь из котлована и только на склоне услышал могучий бултых и вопли.

Дома, развесив штаны и носки на просушку, Витька засел за магнитофон переписывать траурные марши. Это почему-то отняло довольно много времени. Витьке уже порядком наскучили заунывные завывания, и тут в гости пришёл Будкин.

– Я, Витус, принёс «АББУ» и «Чингисхана», – сказал он, вешая на крючок куртку.

Витька обрадовался и вдвоём с Будкиным с новым рвением уселся за магнитофон. Пока перематывались кассеты, Будкин рассказывал, что его родители привезли ему из Москвы джинсы.

– Фиг ли вы чокнулись на этих джинсах? – неодобрительно пробурчал Витька.

– Джинсы-то – зыко, – неуверенно пояснил Будкин, виновато хлопая девчоночьими ресницами.

– И не зыко нифига. Штаны и штаны.

– Это у нас штаны, а в Америке – джинсы, – вздохнул Будкин. – Я бы и наши штаны носил, если бы они нормальные были. А так – мама заставляет американские. Что я, Родину продам, если их поношу?

– Обидно просто, – обиделся Витька, которого не заставляли носить американские штаны. – Они нас покупают за эти тряпки, да и всё…

– Не покупают нифига, – упрямился Будкин. – Вот если бы, Витус, меня, например, ЦРУ вербовало или шантажировало, так я лучше бы у нас в тюрьму сел, а не сдался бы, вот так.

Будкин, видно, огорчился за свои новые джинсы, а может, и за родину. Он молча досидел, пока Витька записал себе «Маны-маны», а потом ушёл. Витьке стало неловко, что он задел друга, который всё равно не был виноват в том, что мама купила ему вражескую одёжку. Витька совсем было собрался идти к Будкину мириться, как тут в дверь позвонили.

Витька пошёл отпирать и увидел Колесникова.

– Ты чего меня искупал, защеканец?! – разорался тот, заходя. – Мне знаешь чо от матери было! Тебе бы так! Я же шутил! Нафиг ты толкался? Шуток не понимаешь, урод!..

Витька уже устал изумляться житейской простоте Колесникова. Колесо был способен днём подраться с человеком, а вечером прийти клянчить у него, скажем, велосипед покататься.

Колесников прошёл на кухню и стал наливать себе чай.

– Родичи-то твои когда приедут? – спросил он.

– В субботу.