Геометрическая поэзия

Я жизнь эту очень, даже слишком люблю,

Я её любить давал когда-то присягу.

Уже десять часов, и, хотя я не раб,

Вздремнуть полчаса мне, увы, не получится.

Как бы вырваться мне из озлобленных лап

Обиженной мною жизни-попутчицы?

Одиннадцать вечера, давно пора спать,

А я до сих пор непонятно чем занят.

Верите, мне бы хотелось узнать,

Как остальные свой век коротают.

На дворе уже полночь… Как время летит.

Такое ощущение, что мне спать не положено.

На улице мартовский ветер свистит:

Он тоже не спит, развлекаясь с прохожими.

Час ночи пробили у соседа часы –

Я спать ещё не собирался ложиться.

Я забыл, когда видел последний раз сны,

Да даже кошмары перестали мне сниться.

Два ночи… На улице вновь тишина.

Как давит она на измученный разум!

Тебе хорошо там, подруга Луна,

На небе вершить человеческий фатум.

Три ночи. Быть может, зайдёт погостить ко мне Вий.

Я счастлив бы был его появлению,

И даже лукавый, искушающий змий

Не помешает моему вдохновению.

Четыре утра; скоро новый рассвет.

Мне крик петуха не придётся услышать.

По истечении тысячи лет,

Дай бог, я засну под рассохшейся крышей.

Светает, и на часах пять утра.

Безжалостны стрелки моего циферблата,

И в комнате вновь наступает заря,

За бессонную ночь очередная награда.

Триптих

Я помню всё, как наяву:

Перо, пергамент, звуки лиры.

Рождались в этой тишине

Сонеты Уильма Шекспира.

Я спать легла, но сон не шел:

Пуста кровать, и сердце пусто.

Твой разум свой покой нашёл

В гостях у легковерной музы.

Но я тебя ведь не виню:

Твои сонеты — хлеб семейства;

Я день и ночь Творца молю

О посещении Мельпомены.

Рождение, свадьба, чья-то смерть –

Такой извечный триптих жизни.

Его не трогает ни лесть,

Ни чувства: здесь они излишни.

Мне было где-то двадцать шесть –

Тебе всего лишь восемнадцать, -

Но нам пришла благая весть,

И мы решили обвенчаться.

Ты вновь молчишь, и я молчу.

Прозрачен взгляд во мраке ночи.

Я подношу к глазам свечу,

И выдают пустые очи:

Душой ты где-то далеко,

В просторах хроники и драмы,

И лишь шуршит во тьме перо…

Пергамент, триптих, фимиамы.

Быть может, наши имена

Узнают люди всего мира,

И мы насытимся сполна

Звучанием Уильяма Шекспира,

Ну а теперь вокруг лишь ночь,

Сожжённый ладан нос щекочет

И беспрестанно гонит прочь

Пергамент, триптих, танец строчек.

Сказка о прекрасной принцессе, храбром рыцаре и злом колдуне

У синего моря принцесса жила,

Прекраснее солнца принцесса была.

И замок, и море, и горы, и лес –

Всё в жизни принцессы имело свой вес.

Лишь ночь наступала, принцесса фонарик

Брала в свои руки, и робкий комарик

Её провожал до закрытых ворот,

Где подслеповатый от времени крот

Подземными тропами вёл её прочь,

Туда, где царила над городом ночь,

Где чёрный орёл в тёмном небе парил,

Бессовестный ветер, играясь, дразнил.

Принцесса вставала у рощ и дубрав,

И гордая птица летела стремглав

К принцессе на тёплый спасительный свет,

Который узнала б спустя сотню лет.

И эта принцесса верхом на орле

Летела сквозь ночь к одинокой скале

И там оставалась до самой зари.

Сияя своей красотой изнутри,

Она освещала и море, и лес,

Темнеющий купол далёких небес,

В воздушном просторе заснувшие скалы,

На них прикорнувшие белые валы,

Деревья с зелёной короной листвы,

Оранжевый хвостик плутовки-лисы,

Ночных мотыльков заводной хоровод

И шёпот уснувших у берега вод.

Принцесса всю ночь проводила, дрожа

От страха и холода, будто ножа

Голодное лезвие кралось в ночи,

Желая законную кровь получить.

Но ночь проходила, и солнце вставало

Над мёртвым утёсом, всю тьму прогоняло,

Сжигало лучами всю скорбь и беду,

Испепеляло собой темноту.

Принцесса гасила свой яркий фонарь,

И в колокол бил неустанный звонарь,

Провозглашая над спящей землёй

По-летнему рано вернувшийся зной.

Зачем она делала это, сказать?

Ходила на гору фонарь зажигать,

Стояла там, свет провожала во тьму,

Печально смотрела на лодку-луну,

Которая медленно меж облаков

Плыла в направлении сказочных снов,

И милой принцессе всё пел соловей

О времени канувших в прошлое дней.

На свете когда-то жил рыцарь. Он был

Красив и умён, его огненный пыл

И жён, и мужей заставлял трепетать,

Кого-то — от страха, кого-то — под стать.

Принцесса была от него без ума.

Частенько она приходила сама

В его комнатушку под сводом дворца,

За воина благодарила Творца

И вечера проводила тайком,

Беседуя с ним ни о том, ни о сём,

Почти щебетала, как птица в саду,

Не опасаясь накликать беду,

И счастлива эта принцесса была,

Не зная в стране своей горя и зла.

Но счастья недолог был радостный век:

Однажды к принцессе пришёл человек,

Угрюмый и мрачный, как грозы весной,

Укрытый от глаз посторонних фатой.

За ним попятам беспросветная тьма

Бежала по всё ещё тёплым следам,

И вяли, едва распустившись, цветы,

Потерянные среди злой темноты.

К принцессе тот путник, смеясь, подошёл:

«Я долго искал тебя — всё же нашёл.

Мой путь проходил сквозь густые леса,

Меня поливала дождями гроза,

Пустыни сушили, сжигали дотла,

Среди урагана терялась зола,

И гнали песчаные бури меня

Сквозь пламя голодного, злого огня.

Прекрасен, принцесса, чудесный твой край,

И он для меня словно ласковый рай.

Я править им долгое время мечтал,

И всё же у ног твоих, раненый, пал.