Георгий Гурьянов: «Я и есть искусство»

Г. Г.: С Рыженко меня познакомил Тимур Новиков. Наверное, в 80-м или 81-м году. Я вообще в Москве тогда чуть ли не пару лет провел. Это как другая эпоха.

В. К.: Как, когда и где вы впервые услышали песни Виктора Цоя?

Г. Г.: Летом 1982 года. Дома на бобине. Это был только что вышедший альбом «Сорок пять». Меня очень раздражал звук ПТУ, но, конечно, строчки песен были неоднозначны. Это захватило меня, и мне захотелось познакомиться поближе, естественно. Вообще, мы уже были заочно знакомы – у нас были общие друзья, общая среда…

В. К.: Расскажите о том, как вы познакомились с Цоем и попали в «Кино»?

Г. Г.: Я был одержим идеей создания группы, рок, поп, арт и так далее… Вообще, странно что мы раньше с Виктором не познакомились. Мы учились в одном художественном заведении, я много о нем слышал и сделал вывод, что должен непременно познакомиться с этим парнем.

Потом я все же познакомился с ним с помощью нашего общего знакомого. У меня был такой друг – Осел, лучший друг Свиньи из «АУ», роскошный панк. Мы с ним были неразлучниками. И вот в метро, на станции «Василеостровская» (не помню, что мы там делали), мы встретили Виктора. Там я с ним и познакомился. А вместе работать, играть мы стали позже, года через два. До этого мы еще много раз просто встречались в каких-то общих компаниях, присматривались друг к другу, не раз ездили вместе в Москву.

Я уже рассказывал, наверное, как я перебежал из группы «АУ» в группу «КИНО», потому что, когда мы поехали с группой «АУ» на гастроли к Артемию Троицкому в Москву, там все нажрались – и начался какой-то ужас.

Еще я играл с Алексом «Оголтелым» и его партнером «Бегемотом», и это моя гордость. Группа называлась «Народное Ополчение». Алекс – крутой парень, бескомпромиссный, настоящий герой, герой рок-н-ролла, «рок-н-ролл стар». Царство ему небесное.

В. К.: Помните ли вы поездку в Гурзуф на море с Марьяной и Виктором? Кражу тефтелей из столовой?

Г. Г.: Я помню все, конечно. Они поехали отдыхать в Коктебель, а я отдыхал в Гурзуфе и заехал к ним. В Коктебеле было ужасно, это какое-то чудовищное комариное гнездо в степи. И я заманил Виктора и Марьяну в Гурзуф. Марьяна все бухтела, что там дорого, и все не то, и все не так. Еще помню, в компании был саксофонист, друг Курехина, – Болучевский. И что они делали? На Чеховском пляже ныряли и собирали бутылки. Собирали со дна моря такое количество, что можно было на эти деньги покупать вино и развлекаться. А тефтели в столовых… ну, конечно – Советский Союз в полной красе. Я познакомился в Крыму с Игорем Веричевым из «Новых композиторов». Вот мы там все и тусовались. Мне там нравилось, в Гурзуфе, в военном санатории. Не был там очень давно.

В. К.: Расскажите о том, как в вашей компании оказались Дженни Яснец и Ульяна Цейтлина.

Г. Г.: Девчонки наши! Это наше окружение, красотки писаные – и Дженни, и Улечка. Мы редко видимся теперь. Ульяна в Москве живет. Очаровательные девушки, что я могу сказать. Они очевидцы и свидетели того, что происходило. И я могу это подтвердить.

В. К.: Известно, что Цою много писали писем поклонники. Обсуждали ли вы их? И писали ли лично вам?

Г. Г.: Да, писали очень много. И Витя был очень деликатен, с большим уважением относился к аудитории и к поклонникам. Он меня одергивал, всегда просил не вести себя развязно с людьми, которые тебя любят, ценят, восхищаются… Он очень глубоко чувствовал и не позволял хамства и развязности в этом смысле. Мне тоже очень много девушек писали письма, преследовали. Мне даже кошмары снились, как я душу во сне этих навязчивых поклонниц. Потому что не все они выглядели как Ульяна Цейтлина и Дженни Яснец.

В. К.: Говорил ли Виктор о своем отношении к своим родителям?

Г. Г.: Мы ни разу эту тему не поднимали. Вообще никогда. Никакого неуважительного отношения, ни разу не слышал об этом.

В. К.: Цой, после того, как ушел от Марьяны, стал жестко от нее дистанцироваться. Якобы чтобы не принести ущерба репутации группы. Так ли это?

Г. Г. (смеется): «Ущерб репутации группы». Да, конечно. С такой-то «мордищей». Какая там репутация… Я ничего не знаю, эти жены, родственники – это не мое дело. Меня всегда это раздражало. У нас другая была задача. Я помню, меня раздражало, когда еще эти приклеенные двойные музыканты – какой-нибудь Игорь Борисов, Бугаев «Африка», и все со своими бабами… Меня это злило страшно. И, конечно, я вложил массу сил и энергии, чтобы Витя расстался с Марьяной. Это даже в фильме «Конец каникул» видно. В нем заранее предсказаны какие-то события, очень коротко и весело.

В. К.: По словам Вишни, Цой был большим снобом и простых товарищей вроде Вишни презирал.

Г. Г.: Конечно, разумеется, таких простых ребят, как Вишня, презирал. Да, это смешно. Куда уж проще. Само собой, Цой не был снобом. Отвращение, презрение – это, по-моему, положительное качество, особенно когда это самосохранение, самозащита.

В. К.: Вы познакомили Цоя с Наташей Разлоговой. Расскажите поподробней, как это произошло.