Георгий Владимов: бремя рыцарства

Я в детстве, до войны, занимался в кружке юных собаководов, мы готовили питомцев в подарок пограничникам; самый смышленый получал кличку Ингус и направлялся славному Карацупе[246]. Не знаю, куда они там еще направлялись и какой еще проходили «спецкурс» – может быть, и конвойный…

Инструктор из Руслана во многом списан с натуры, именно с дрессировщика тигров Константина Константиновского, мужа известной укротительницы Маргариты Назаровой. Мы с ними помногу общались в Сочи, живя в одной цирковой гостинице во время их гастролей. Костя Константиновский учил тигров ходить по бревну и прыгать через горящий обруч именно таким образом – опускался на четвереньки и показывал наглядно. Тигры его обожали и сразу понимали, что от них требуется. Его Вы могли видеть в фильме «Полосатый рейс» (комедия с тиграми на пароходе), где он дублировал актера Дмитриева, очень на него похожего. Сдается мне Костя со своими питомцами (среди них был знаменитый Пурш, которого можно было без опасений погладить и потрепать за ухо) разговаривал на каком-то языке джунглей: часто видели, как он с ними беседует часами, а они ему что-то отвечают. Умер он от опухоли в мозгу и, как показало вскрытие, последние годы (когда я с ним и общался) был полусумасшедшим. А мы его считали просто человеком со странностями.

Славного Карацупу я, кажется, видел до войны в Харькове, к нам в училище имени Дзержинского, где моя мать преподавала русский язык и литературу, часто приезжали знаменитые пограничники и рассказывали о своих подвигах. Известный фельетонист Рыклин написал даже книжку «Пограничник Карацупа и его собака Индус»[247]. Позднее выяснилось, что эта кличка оскорбительна для индийцев, пришлось собаку переименовать в Ингуса… Должен сказать, что у нас был настоящий культ пограничника и «границы на замке».

Что касается литературных приемов, то они, будучи очень действенным средством произвести более сильное впечатление, сократить время и пространство повествования, могут быть и рассчитаны сознательно, и возникнуть по вдохновению. В Руслане для экономии места эпизоды лагерной жизни помещены в середину повести в виде воспоминаний собаки об уроках его учений: это позволило автору изображать лагерь выборочно, насколько запомнилось Руслану; если бы я эти эпизоды изложил вначале, вышло бы и слабее, и более растянуто, и не так играло на характер героя. Это есть литературный прием, и рассчитан он сознательно. Приемы «остранения» – как Руслану видятся памятники Ленину и Сталину или чтение речей по бумажке – это были случайные находки в процессе писания, буквально «на ходу». Для этого, наверное, нужно хоть немножко почувствовать себя собакой. В принципе, очень даже выигрышные приемы могут явиться во сне – если много и долго о них думаешь. Не знаю, достаточно ли внятно я выразился (23.06.1995, FSO).