Герман Геринг: Второй человек Третьего рейха

Но после допроса Шахта наступила очередь Дёница и Рёдера, и Герингу пришлось спуститься на землю. Оба адмирала придерживались общей позиции: Германию окружали враги, требовалось защищаться, высшие офицеры обязаны были подчиняться приказам верховного командования. Однако Рёдер несколько отклонился от этой линии, сказав, что фюрер «ввел его в заблуждение относительно своих мирных намерений» и что он «вел себя как невменяемый» после 1941 года. Геринг оставил без внимания эти замечания, он шутил с соседями, дремал и упорно зевал. Но резко проснулся 20 мая, когда британский обвинитель сэр Дэвид Максуэлл-Файф принялся цитировать протоколы предварительных допросов. А протокол допроса Рёдера содержал его меморандум – соображения о причинах поражения Германии, – который адмирал написал в Москве 28 августа 1945 года[726]. Когда сэр Дэвид начал зачитывать наиболее важные места из этого документа, прошлое Геринга вновь ударило по нему.

«Максуэлл-Файф (читает): “В самом начале 1938 года у меня были переживания личного характера, которые, несмотря на то что они не касались военно-морского флота, непосредственно вызвали у меня потерю доверия не только к Герингу, но и к искренности фюрера. Положение, в котором оказался в результате своего несчастного брака фельдмаршал фон Бломберг, сделало невозможным его дальнейшее пребывание на посту главнокомандующего вооруженными силами. Слишком поздно я пришел к заключению, что Геринг всеми силами стремился добиться поста главнокомандующего вооруженными силами вместо Бломберга. Он поощрял этот брак, поскольку он делал Бломберга неподходящим человеком для занятия этой должности. […] Геринг еще ранее установил за ним слежку, о чем я узнал из более поздних высказываний”. Разве вы этого не говорили?

Рёдер: […] Этот документ я писал в таких условиях – со мной обходились истинно по-рыцарски, – что я без всяких колебаний сообщил об этом высшему генералу комиссариата внутренних дел, когда меня об этом попросили.

Максуэлл-Файф: Я лишь хочу знать, правильно ли, что вы это заявили?

Рёдер: Да. Я сделал эту запись. И совершенно верно, что впоследствии мне пришла в голову мысль, что Геринг способствовал этой женитьбе. […] и, несомненно, Геринг очень хотел стать главнокомандующим вооруженными силами, но фюрер сам расстроил его планы.

[…] Максуэлл-Файф: Сделали ли вы следующее заявление в связи с инцидентом, который произошел с фон Фриком:

“Я был убежден, что Геринг приложил руку к этому хорошо подстроенному делу, поскольку для того, чтобы добиться своей цели, ему необходимо было устранить любого возможного преемника фон Бломберга”? Вы помните, что вы говорили это?

Рёдер: Я не припоминаю этого, но, очевидно, это так». Было понятно, что Рёдер, сам подсудимый, не стал обвинять другого подсудимого. Но слова утихают, а письменные показания остаются, и во второй половине дня заместитель Главного обвинителя от СССР Покровский вновь вернулся к меморандуму Рёдера и зачитал вслух другой отрывок, еще более компрометирующий бывшего рейхсмаршала.

«Покровский (читает): “Геринг действительно оказал очень вредное влияние на судьбу германского рейха. В основном из-за невиданного тщеславия и безграничного честолюбия, склонности к демагогии и самовосхвалению, лживости, отсутствия чувства реальности и эгоизма, которые не сдерживались никакими соображениями интересов государства и народа. Он отличался жадностью, мотовством и женственным, невоенным поведением. Я уверен в том, что Гитлер очень скоро разглядел эти черты его характера, но использовал их только тогда, когда это было ему выгодно, и постоянно поручал Герингу новые и новые задачи, чтобы тот не стал опасным”».