Германия на заре фашизма

Попытки вбить клин между канцлером и президентом становились все интенсивнее. В декабре ненасытный Земельный союз вышел прямо на Гинденбурга с просьбой об очередной незамедлительной помощи, но на этот раз кабинет не спешил выделить дополнительные кредиты или увеличить тарифы. Министр труда Штегервальд был искренен, протестуя против увеличения тарифов в то время, когда заработки снижаются и рабочие часы уменьшаются. Высокие сельскохозяйственные тарифы уже и так противоречили правительственной программе урезывания цен. Они же отяготили экономику закладной, которую видный экономист Луйо Брентано оценил как более чем в два раза превышающую размер репарационного долга Германии. Штегервальд, также чувствуя моральный долг перед социал – демократами, продолжал разбираться с тарифными вопросами и однажды, на дебатах в кабинете, пригрозил отставкой, если его предложение будет отвергнуто. Куртиус, в свою очередь, утверждал, что промышленности, работающей на экспорт, будет нанесен серьезный ущерб любым новым повышением тарифов. Шиле упорно настаивал на повышении сельскохозяйственных тарифов и тоже пригрозил отставкой, если его требование не будет принято. Учитывая зависимость от Гинденбурга, Брюнинг был лишен свободы действий. После некоторых колебаний он принял сторону Шиле, но, столкнувшись с ультиматумом Штегервальда, нашел целесообразным отложить официальное решение.

Обозленный таким поворотом дела мстительный Земельный союз удвоил свои старания настроить президента против правительства. В своем официальном заявлении союз заявил, что правительство не оправдало «мандат Гинденбурга». Вместо того чтобы спасать сельское хозяйство, оно старалось, с помощью «марксистов», обеспечить интересы экспорта и торговли. Пангерманская «Дойче цайтунг» отказалась признать сельскохозяйственную программу Брюнинга выполнением просьбы президента. Несколькими неделями позже Гугенберг обвинил Брюнинга в намеренной дезинформации президента: поскольку канцлер был во власти «черно – красной» коалиции в Пруссии, он не мог принять реалистичную политику, направленную на спасение сельского хозяйства, которой хотел следовать Гинденбург. Брюнинг, предупреждал лидер Немецкой национальной партии, прячется за спиной Гинденбурга, ловко используя авторитет и власть президента. Чтобы быть полностью уверенным, что президент услышит о грубых промахах канцлера, он потребовал, чтобы Ольденбург – Янушау связался с маршалом и лично сообщил ему истинные факты, «потому что вы остались одним из немногих [людей, сохранивших национальные убеждения], кто еще имеет доступ к президенту». Гугенберг также предложил Ольденбургу сказать президенту, что, если тот хочет быть избранным на второй срок, этого можно достичь только при поддержке «национальных» сил. Поддержав лидера своей партии в рейхстаге, депутат от Немецкой национальной партии повторил обвинения Гугенберга в адрес правительства и обвинил Брюнинга в саботировании директив президента. Эта косвенная ссылка на Гинденбурга была единственной, когда «национальные» партии упомянули его имя во время восьминедельной сессии в феврале – марте 1931 года. С другой стороны, его имя в исключительно положительном аспекте было упомянуто депутатом от социалистов. Высоко оценив присущее Гинденбургу чувство долга, он увидел в этом надежный оплот против таких «диких экспериментов», как роспуск рейхстага, которые могут привести только к усложнению существующих трудностей. Дебаты послужили предзнаменованием перестройки сил, которая имела место в президентской кампании годом позже.

Наступление аграриев достигло своей цели. Гинденбург наблюдал за его развитием с растущей тревогой и, спустя несколько недель, отбросил свою обычную сдержанность. Он предложил Брюнингу как можно скорее завершить программу помощи восточным регионам. Все получаемые им жалобы по требованию президента передавались канцлеру для немедленного рассмотрения. Под настойчивым давлением Гинденбурга у правительства не осталось другого выбора, кроме как уступить требованиям аграриев. Пытаться убедить его в наличии экономических ловушек или социальной несправедливости таких уступок было совершенно бесполезно: он просто не стал бы слушать. Поэтому большинство из требований «Зеленого фронта», касающихся роста тарифов, были удовлетворены, но только после того, как рейхстаг принял бюджет и объявил перерыв в работе[28].