Германия: самоликвидация.

В этой микропереписи 4,6 млн человек с миграционной историей не могут быть отнесены к определённому региону происхождения из-за ненадёжных или недостаточных данных. Если исходить из того, что при микропереписи квота ошибочных или неполных данных по всем людям с миграционной историей распределена равномерно, тогда это означает, что число мусульманских мигрантов фактически на 43 % выше, то есть составляет около 5,7 млн. Однако очень высокое число детей в этой группе указывает на то, что среди мигрантов с недостаточными либо недостоверными данными мусульмане представлены намного выше среднего. Итак, число мусульманских мигрантов в Германии может составлять 6–7 млн.

Средний возраст мусульманских мигрантов меньше 30 лет, в то время как средний возраст автохтонного немецкого населения – около 45 лет. Доля мусульман в населении младше 15 лет составляет сегодня уже 10 %, доля их рождаемости ещё выше, причём намного (см. табл. 8.8). Если принять во внимание проблематику идентификации, то цифры соответственно повышаются.

Итак, из добрых 15 млн людей с миграционной историей в Германии 25–45 % – выходцы из мусульманских стран. Но в этой группе 70–80 % всех проблем мигрантов происходят в области образования, рынка труда, трансфертных выплат и криминалитета{320}. Сваливание всех мигрантов в одну кучу в статистике отчёта Федерального правительства (цифры Берлинского института{321}, приведённые в главе 3, показывают, что может быть и по-другому) способно ввести в заблуждение, поскольку преувеличивает проблемы более успешных групп мигрантов либо переводит проблемы туда, где их вовсе нет. Вместе с тем это отражение преуменьшает опасность специфических проблем интеграции, которые связаны с миграцией из мусульманских стран. Ещё более выражено то, что по сравнению с другими мигрантскими группами мусульмане в Германии не принимают активного участия в рынке труда, успехи в образовании у них ниже среднего, а квота получателей трансфертных выплат – выше среднего, равно как и участие в преступной деятельности, связанной с насилием.

Надежда на то, что интеграция мусульманских мигрантов, измеренная по образованию, присутствию на рынке труда и уровню владения немецким языком, с годами будет прогрессировать, не оправдалась. Степень интеграции и готовность к ней, кажется, наоборот, понизились. Причины для этого – недостаточные успехи мусульман в системе образования и занятости, весьма значительный приток с родины, связанный с воссоединением семей, но также и сильная фиксация на родной культуре.

В 1950 г. мусульмане практически не жили в Западной Европе. В 1970 г. их было около 2 млн, в основном это были алжирцы во Франции, пакистанцы в Англии и турки в Германии. Сегодня их 15–20 млн, и это число быстро увеличивается. Это увеличение в Европе идёт параллельно со старением и сокращением местного населения – пусть и в разной степени, но всегда и повсюду.

В 1968 г. число западноиндийских, индийских и пакистанских мигрантов в Великобритании составляло 1 млн. Миграция поначалу казалась как бы случайной, поскольку в Британской империи все жители считались британскими подданными (british subjects). Так продолжалось многие годы, пока право на паспорт и пребывание в стране не стали ограничиваться. Однако волнения в Англии были велики уже из-за малого числа мигрантов. За эту тему взялся консервативный политик Енох Пауэлл. Он прогнозировал в 1968 г., что при неизменном темпе иммиграции через 30 лет большая часть Йоркшира, Мидленда и «ближних графств» будут населены преимущественно или исключительно афро-азиатским населением, и настойчиво предостерегал от последствий{322}. Его высказывания вызвали скандал, и он лишился своей должности в качестве теневого министра обороны. Но одобрение населения было подавляющим: Пауэлл получил за 10 дней 100 тыс. писем, и только в 800 из них ему возражали. На деле он оказался прав. Пауэлл предсказывал, что афро-азиатское население в Великобритании к 2002 г. вырастет с 1 млн до 4,5 млн, и к этому времени оно на самом деле выросло до 4,63 млн. Тем не менее в Великобритании и точно так же во Франции, Голландии и Германии не произошло смены политики.

Как же случилось, что такое развитие было пущено на самотёк? Кристофер Колдуэлл[53] объясняет это фактором стыда: Великобритания за 15 послевоенных лет лишилась мировой империи и управляла её обломками с надломленным чувством собственного достоинства. У Франции была травма войны в Алжире, у Голландии травма проигранной колониальной войны в Индонезии, а у немцев – травма нацизма. «Даже те, кто считал, что такой стыд неуместен, были вынуждены признать его силу»{323}.