Германия: самоликвидация.

В Англию начиная с 1950-х гг. прибывали три группы: западные индийцы (преимущественно чёрные), индийцы, а также жители Пакистана и Бангладеш. Лишь последние группы исповедовали ислам, и именно они создали самые большие проблемы: школьная успеваемость и интеграция в рынок труда пакистанцев и бангладешцев намного отставали от индийской, и это осталось без изменений во втором и третьем поколениях иммигрантов.

Особая проблематика исламских иммигрантов не ограничивается Англией. Во всех затронутых иммиграцией странах, будь то Англия, Франция, Германия, Голландия, Бельгия, Дания или Норвегия, у группы мусульманских мигрантов наблюдается одно и то же, а именно{324}:

● интеграция в рынок труда ниже среднего уровня;

● зависимость от социальных трансфертов выше среднего уровня;

● участие в образовании ниже среднего уровня;

● фертильность выше среднего уровня;

● обособленность поселений с тенденцией к образованию параллельного общества;

● религиозность выше среднего уровня с растущей тенденцией к традиционным либо фундаменталистским течениям ислама;

● преступность выше средней, от «простой» уличной преступности с применением насилия до участия в террористических действиях {325}.

Повсюду в Европе поначалу исходили – по прошествии времени это кажется наивным – из того, что эти мигранты будут разделять западноевропейскую систему ценностей: демократию, культурную и религиозную свободу, индивидуальное стремление к благосостоянию и самореализации, и что различия сотрутся через два, самое позднее через три поколения. Этого не произошло, напротив: среди въехавших мусульман и их потомства усиливается тенденция культурной и пространственной самоизоляции. Европейская социальная система не способствовала интеграции в рынок труда и облегчала возможность оставаться среди своих – за счёт европейских социальных касс. Традиционная авторитарная структура семьи осталась неприкосновенной. Социальное давление на девочек и женщин, принуждающее их носить головные платки, покрывала и одеваться традиционно, нарастало, и наглядное отграничение от общественного большинства проступало всё отчётливее. Это привело к тому, что во всех затронутых европейских странах росла агрессия автохтонного большинства населения против этой чуждой группы, которая получала социальную поддержку в размерах выше среднего. Голландский социолог Пауль Шеффер пишет по этому поводу:

«Этот мир свил гнездо в наших городских кварталах, что приводит нас в замешательство и шокирует. Рынки, церкви, школы и спортивные общества – всё вместе и по отдельности затронуто этим переселением народов, которое происходит у нас на глазах и конца которому не видно. Мы переживаем глубочайшие изменения, и совсем не разумно недооценивать или игнорировать их»{326}.

Часто сравнивают нынешнюю мусульманскую иммиграцию в Европу с нынешней латиноамериканской иммиграцией в США. Кристофер Колдуэлл указывает на то, что здесь есть основополагающие различия: иммигранты из Центральной и Южной Америки говорят на одном из европейских языков, они христианского вероисповедания и разделяют традиционную версию культурных ценностей США «подобно культуре белых представителей рабочего класса 40 лет назад»{327}. Латиноамериканские иммигранты укрепляют и обогащают культуру Старого Света и цивилизацию США, а не ставят их под сомнение.

Исламу – да, исламизму – нет?

Пауль Шеффер своей статьёй «Мультикультурная драма» развязал в 2000 г. дискуссию о мусульманских мигрантах в Голландии. Она вызвала большой резонанс и приняла повышенную эмоциональность из-за трёх событий: удара по Всемирному торговому центру в 2001 г., убийства Пима Фортьюна[54] в 2002 г. и убийства Тео ван Гога[55] в 2004 г. В результате она распространилась по всей Европе. Шеффер подверг критике попытки преуменьшить особое качество мусульманской миграции теми «азбучными истинами», что, мол, миграция существовала во все времена: