Германия в эпоху религиозного раскола. 1555–1648

Причины, заставившие Густава Адольфа в 1630 г. вмешаться во внутриимперский конфликт, остаются все еще не до конца выясненными. Экономические и геополитические интересы шведской короны, бесспорно, диктовали необходимость ее военного присутствия на южном побережье Балтики. При этом, однако, приходится признать, что шведский король стал одним из самых последовательных защитников религиозных интересов протестантских сословий — тревога за судьбы евангелического вероисповедания в соседней Германии играла существенную роль в его выступлении. Шведское вторжение окончательно превращало Тридцатилетнюю войну в дело общеевропейской важности.

Уступки, сделанные императором в Регенсбурге, на первых порах способствовали консолидации умеренных сил немецкого протестантизма. Появление шведов не вызвало мгновенной переориентации чинов. В феврале 1631 г. на собрании протестантских князей в Лейпциге саксонский курфюрст еще раз попытался нейтрализовать усилия радикалов и создать относительно мощный блок нейтральных сил, подкрепленный созданием единой армии. Однако компромиссная позиция Саксонии натолкнулась на непримиримость решительно настроенных оппонентов Лиги, главным образом Гессен-Кассельского ландграфа Вильгельма V и эрнестинских герцогов Тюрингии. Все более заметные успехи шведов привели к открытому переходу в их лагерь князей-радикалов. Среди первых, кто с готовностью предоставил королю свою шпагу и умение, был младший брат правившего тогда в Веймаре герцога Вильгельма Бернгард (1604–1639) — человек, впоследствии сыгравший большую роль в стане протестантов.