Германия в XX веке

На протяжении ноября-декабря 1918 г. вопрос о том, какая из революционных программ возьмет верх, оставался открытым. Многое зависело от того, сумеют ли партийные лидеры уловить настроения разбуженных масс и мобилизовать уличную толпу в свою поддержку. Опираясь на мандат, выданный им берлинским съездом советов, члены СНУ от социал-демократии большинства день за днем поворачивали вектор общественных настроений в удобном для себя направлении. Не меньшую роль в победе умеренной, т.е. либерально-демократической линии развития революции сыграло ораторское мастерство, политическое чутье и государственный опыт лидеров новой Германии, первым из которых следует назвать Фридриха Эберта. Его биография сама по себе являлась символом разрыва с кастовостью имперской политической элиты. Сын портного, он несколько лет сам кочевал по Германии, будучи подмастерьем, и не понаслышке знал о нуждах и чаяниях социальных низов. Примкнув к социалистическому движению, Эберт сделал головокружительную карьеру, став в 42 года председателем крупнейшей германской партии. Прагматик до мозга костей, он соединял в себе черты европейского социалиста и германского патриота. Двое сыновей Эберта погибли на войне, и это примиряло с его кандидатурой националистически настроенные круги.

Получив пост рейхсканцлера от старой власти и политическое доверие от берлинского совета, глава СНУ достаточно быстро обеспечил себе необходимый минимум независимости от обоих источников своей легитимации. Советы рассматривались им скорее как «неизбежное зло», нежели как рычаг дальнейшего развития революции, которое следовало поскорее ввести в рамки законности и парламентаризма. Тем не менее советское движение являлось неотъемлемой частью Ноябрьской революции, дав выход политической энергии социальных низов и заполнив собой образовавшийся в первые дни после свержения монархии вакуум власти. Советы рабочих и солдатских депутатов на местах сосуществовали с традиционными центрами власти – ландтагами, магистратами, приняв на себя значительную часть управленческих функций (обеспечение правопорядка и работы транспорта, продовольственное снабжение). Минимальный политический опыт рабочих и быстрая демобилизация солдат не дали им возможности утвердить советы как новую власть в условиях, когда старый государственный аппарат сохранял свои ключевые позиции и СНУ стремился наладить с ним деловое сотрудничество.

Работа Всегерманского съезда советов рабочих и солдатских депутатов (16-20 декабря 1918 г.) подтвердила «управляемость» советского движения. Фактически это был парламент рабочих партий – СДПГ получила 298 голосов из 489, НСДПГ – 90. Съезд одобрил внесенную СНУ резолюцию о скорейшем созыве Национального собрания, призванного демократическим путем выработать новую конституцию. Советы пытались сохранить за собой контролирующие функции, приняв важные решения о демократизации армии (Hamburger Punkte) и социализации горнодобывающей промышленности, однако они остались благими пожеланиями. Любые попытки местных советов на исходе революции вернуться к вопросу о власти жестко пресекались правительством, которое многие в Германии считали «советским».

Гораздо сложнее обстояло дело с независимостью СНУ от сил «старого режима». Революционный переворот пресек политическую карьеру его наиболее одиозных фигур. Отречение кайзера освободило военных и гражданских чиновников от присяги, но не парализовало германскую государственную машину, привыкшую за годы войны к работе в экстремальных условиях. Она стала союзником нового правительства в той степени, в которой то выступало фактором порядка, но отказывалась быть инструментом углубления социальной революции. Понимая шаткость своих позиций, Эберт пытался маневрировать, избегая прямого вмешательства в сферу компетенций традиционных центров власти – армии, профессиональных и предпринимательских союзов, региональных лидеров.

Еще до подписания Компьенского перемирия новому правительству удалось урегулировать свои отношения со ставкой Верховного командования. «Офицерский корпус готов к сотрудничеству только с таким правительством, которое начнет борьбу с радикализмом и большевизмом», – заявил в телефонном разговоре с Эбертом генерал Гренер. Кроме того, ставка заверила Берлин в том, что сохранит партнерские отношения с новой властью, если та не будет вмешиваться в сферу компетенций военных. Командиры воинских частей на местах понимали политику вооруженного нейтралитета армии и революции каждый по-своему, но в целом среди них преобладало негативное отношение к республиканцам как «предателям армии, не побежденной в открытом бою».