Германия в XX веке

Немцы, проживавшие в Бизонии, далеко не сразу почувствовали не себе плоды нового курса Запада в германском вопросе. Их будничная жизнь продолжала определяться борьбой за существование. Кризис 1946/1947 гг. стал самым жестоким за все послевоенные годы. Нехватка угля, поставлявшегося в счет репараций, и продовольствия (его конфискованные запасы кончились, поставки из Восточной Германии прекратились, а крестьяне уклонялись от продажи плодов своего труда по заниженным ценам) в условиях необычно суровой зимы привели к массовому голоду, которого население Германии не знало и в годы войны. Немалую долю ответственности за такое развитие событий несло сохранение западными оккупационными властями основ принудительной экономики, появившейся в годы войны. Ее отличала замена рыночных механизмов административным контролем за сферой производства и потребления. «Экономический дирижизм на три года пережил нацистское государство» (А. Мюллер-Армак).

Система, сносно функционировавшая на исходе «третьего рейха», отказывалась работать в условиях оккупационного режима. Только в хозяйственных ведомствах Бизонии работало несколько тысяч чиновников, учитывавших и распределявших абсолютно все вплоть до бритвенных лезвий и детских колясок. Коррупция административного аппарата стала притчей во языцех, сокрытие товаров от учета – любимым занятием фабрикантов и торговцев. Неизбежное в условиях тотального дефицита сохранение карточной системы не спасало положения. Особенно туго приходилось рабочим и служащим, жившим на замороженную с 1936 г. зарплату, выдававшуюся к тому же в обесцененных рейхсмарках. Чтобы прокормить семью, приходилось отправляться на «черный рынок», цена килограмма масла на котором превышала среднемесячную зарплату. Здесь, в теневой сфере экономики (зачастую не без участия сотрудников оккупационной администрации) в те годы создавались целые состояния. Чтобы удержаться на плаву, предприятия занимались бартерной торговлей, выдавали зарплату своему персоналу произведенной продукцией.

В условиях, когда самой твердой валютой являлись американские сигареты и шоколад, в послевоенном обществе начала складываться новая иерархия. Наверху оказались те, кто имел доступ к закрытым магазинам и складам военных администраций, затем шли предприниматели и ремесленники, производившие из доступного сырья предметы первой необходимости от буржуек до зажигалок, наконец, крестьяне, вернувшиеся к натуральному хозяйству и без труда выменивавшие у горожан, осаждавших деревни, любые предметы роскоши. У подножия социальной пирамиды оставались инвалиды войны, жившие на мизерное пособие, потерявшие нажитое переселенцы, индустриальные рабочие и служащие, не имевшие доступа к контролю за товарными потоками. Излишне говорить о том, какое влияние принудительная экономика первых послевоенных лет оказывала на состояние умов большинства населения. Немцев «мариновали» до тех пор, пока у них не выветрились социалистические настроения. Попытки обобществления тяжелой промышленности, прежде всего в Руре, были свернуты англичанами со ссылками на недопустимость экспериментов в условиях жестокого дефицита угля и стали. Американская военная администрация действовала более жесткими методами, отменив аналогичный закон, принятый в Гессене, хотя вопрос о социализации стоял отдельным пунктом конституционного референдума, проведенного в этой земле 1 декабря 1946 г.

Политика торможения социально-экономических перемен, которую на свой страх и риск проводил глава военной администрации США в Германии генерал Люциус Клей, в конечном счете получила одобрение из Вашингтона. Новая директива президента Трумэна, принятая 17 июля 1947 г. предписывала американским оккупационным властям «показать немцам преимущества экономики свободной конкуренции». Подкреплявший ее план Маршалла обеспечил инвестирование в Западную Германию с 1948 г. по 1957 г. полутора миллиарда долларов. В условиях «холодной войны» стремление США поскорее поставить на ноги своего потенциального союзника не вызывало сомнений. Свою роль сыграл и страх перед повторением межвоенного сценария в самой Германии, когда проблема репараций стала питательной средой для реваншистских сил с партией Гитлера во главе.