Герметикон

В этом заключалось второе, после склонности к грязным делам, достоинство Рубаки — умение доставлять грузы. В дальних мирах пограничная и таможенная службы действовали намного хуже, чем в Ожерелье и развитых планетах, но все-таки действовали, и следовало учитывать вероятность нарваться на принципиального проверяющего или тотальный досмотр. А Лях обладал нужными знакомствами, всегда имел под рукой почти настоящие документы и мог пройти любую проверку. Он был идеальным перевозчиком золота.

— В этом ты прав, — похвалил помощника Ричард. — Терять золото нельзя.

Лях осклабился, сообразив, что острая фаза взбучки осталась позади и Огнедел перестал злиться, и спросил:

— Тебя не смущает, что мы отдаем долю спорки?

— Кто-то должен нас прикрывать.

— Они будут нас прикрывать, пока не доберутся до наших секретов. Потом убьют.

Рубака произнес фразу таким тоном, словно знал секрет, но Огнедел не стал его поправлять. И подтвердил:

— Да, скорее всего, будет именно так.

Чем намекнул, что в целом полностью согласен с помощником и тоже не в восторге от общения со спорки.

— Ты им больше не доверяешь? — догадался Филарет.

— Рано или поздно любое сотрудничество подходит к закономерному финалу. Люди начинают уставать друг от друга.

— А мы с тобой?

— Мы с тобой в самом начале наших интереснейших взаимоотношений, так что можно пока не беспокоиться.

Рубака рассмеялся, но глаза его остались холодными. Впрочем, у Мааздука тоже.

— Пришло время? — жестко спросил пират.

— Да, — коротко подтвердил террорист. — Почему не прилетел Спесирчик?

— Он решил посетить по дороге несколько поселений, где у него деловые интересы.

— Тупой галанит.

— Спесирчик еще не понял, что к тебе нужно приезжать по первому слову, не видит перспективу, — объяснил Рубака.

— Скоро увидит, — пообещал Ричард.

Сделка с Тайрой, которая год назад была для него последней надеждой, доживала последние дни. Спорки помогли выиграть время, укрыться от мстительного Помпилио и отточить технологию, которой он якобы готовился заплатить за спасение. Якобы. Поскольку Огнедел искренне считал, что спорки не сумеют применить его изобретение по-настоящему эффективно. Оно заслуживало других людей, с широкими взглядами и запредельными амбициями, а поскольку путь к адигенам Ричарду был заказан, он решил обратиться к галанитам.

— Если к тебе прилетит Спесирчик, спорки сразу поймут, что ты ведешь с ними дела.

— Время пришло, — напомнил Огнедел. — Я доволен испытаниями и готов продать технологию. А спорки…

— Должны исчезнуть, — продолжил за него пират.

— Исчезнут, — уточнил террорист. — Не хочу, чтобы они вставали на пути прогресса.

Лях зло хмыкнул, среагировав на шутку, но продолжил серьезным тоном:

— С этого момента у нас не будет пути назад, Ричард. Спорки, конечно, не столь могущественны, как га-ланиты, но такие же злопамятные.

— Если мы договоримся с галанитами, нам будет плевать на это. Они относятся к спорки так же, как мы.

— Они и к нам относятся так же, как к спорки, — неожиданно произнес Лях. — Галаниты считают людьми исключительно себя.

— Тебя это смущает? — поднял брови Мааздук.

— А тебя?

— Сейчас галаниты нам нужны, но рано или поздно любое сотрудничество подходит к закономерному финалу, — повторил Огнедел. — Разумные люди это понимают.

— Собираешься кинуть галанитов? — изумился Филарет.

— Тебя это смущает?

Несколько секунд Лях удивленно качал головой, демонстрируя, что не верит своим ушам, после чего протянул:

— А ведь ты действительно сумасшедший.

— Тебя и это смущает?

— Это меня привлекает, — не стал скрывать Рубака. — Я впервые встретил такого же психа, как сам. И не устану от нашего сотрудничества, Ричард, с тобой по-настоящему весело.

— Я тоже рад нашему знакомству. — Огнедел помолчал. — В каком состоянии твой цеппель?

— В отличном, — кивнул Филарет. — Я мечтаю вновь встретиться с "Амушем".

— Встретишься, — пообещал Мааздук. — Я возвращаюсь на базу, а ты будь в зоне досягаемости радиосвязи. Переговорив с галанитом, я скажу, что делать дальше.

* * *

— Что дальше? — поинтересовался механик, с подозрением глядя на медикуса.

— Высунь язык и скажи "А-а"! — распорядился Хасина.

Несколько секунд цепарь изумленно смотрел на медикуса, после чего осторожно напомнил:

— Я руку повредил, — и продемонстрировал перевязанную кисть. — Обжегся.

— А я хочу посмотреть твое горло.

— Зачем?

— Потому что я — медикус, — напомнил Альваро. — И мне виднее.

— Что не так с моим горлом?

— Мне кажется, у тебя оперный баритон.

— Вам спеть?

— Ноту "а".

— А-а, — сдался цепарь, раскрыв рот и высунув язык.

— Свободен, — хмыкнул медикус, едва взглянув на горло пациента. — Вечером явишься на перевязку.

— Слушаюсь.

Механик покинул кабинет. Альваро крикнул:

— Следующий! — и поморщился, увидев на пороге Бабарского. — Тоже ранен?

— А что, запрещено? — с вызовом осведомился суперкарго.

— Не вижу крови.

— Какой ты жестокий.

— В коридоре есть настоящие пациенты?

— Уже нет, ты распугал их своими воплями.

— А ты почему не убежал?