Герой

Они все переживали за Джеймса. Мистер Джексон в капюшоне и стихаре стал будто выше ростом, от его обличительной речи словно шел запах серы, в ней вспыхивали отблески огней ада. Все гадали, как это вынесет Джеймс.

«Он этого не заслуживает», – подумала миссис Парсонс.

Но полковник Парсонс еще ниже опустил голову, принимая на свой счет упреки, брошенные сыну, и считая себя отчасти ответственным за него. Унижение представлялось ему заслуженным, и теперь оставалось лишь смиренно принимать его. Только Джеймса проповедь совершенно не трогала. Искоса бросая на него взгляды, присутствующие не замечали никаких изменений в спокойном и безразличном лице молодого человека. Глаза он закрыл, так что казалось, будто он спит. Мистер Джексон, заметив это, счел такое поведение нечестивым упрямством. Он с радостью простил бы кающегося грешника, но Джеймс каяться не собирался. С неукротимым стремлением покарать грех мистер Джексон продолжил атаку.

– Храбрость, что есть храбрость? – вопросил проповедник. – Нет ничего легче, чем совершить храбрый поступок, когда кровь горяча. Но жить просто и скромно, со смиренной душой и покорностью в десять раз труднее, чем проявлять храбрость. Без нравственного начала это храбрость зверя.

Он рассказал о таких простых достоинствах, как честь и правдивость. Как хорошо держать слово, жить с добрым сердцем и выполнять свой долг. Не ограничиваясь общим, перешел к конкретному случаю, который доставил им столько горя, предупредил, к чему приводят зазнайство и самоуверенность.

– Гордыня до добра не доводит. И тот, кто возвышает себя сам, унижен будет[21].

Домой они шли молча. Полковник Парсонс и его жена не отрывали взгляда от земли, чувствуя, что на них все смотрят. Они так страдали, что не могли говорить друг с другом, не решались обратиться к Джеймсу. Но майор Форсайт не принимал во внимание такую мелочь, как деликатность чувств. Он набросился на Джеймса, едва они сели за стол перекусить.

– Джеймс, что думаешь о проповеди? Она задела тебя?

– С какой стати?

– Как я понял, проповедь была обращена к тебе.

– Я понял. – Джеймс добродушно улыбнулся. – Я нашел ее на удивление наглой, а в остальном совершенно неинтересной.

– Мистер Джексон не слишком высокого мнения о тебе. – Дядя Уильям рассмеялся, проигнорировав недовольный взгляд сестры, умоляющий его помолчать.

– Я отношусь к этому спокойно. Никогда не считал себя великим человеком.

– Он поступил нехорошо, умалив твое стремление спасти жизнь юному Ларчеру, – мягко вставила миссис Парсонс.

– Почему? – спросил Джеймс. – Отчасти он прав. Проявление храбрости более или менее случайно. В бою человек всегда рискует. К летящим снарядам привыкаешь. Они кажутся уже не такими страшными, а потом про них и вовсе забываешь. Время от времени кого-то убивают, но тогда волноваться уже поздно.

– Но ты вернулся… в челюсти смерти… чтобы спасти этого юношу.

– Я так и не понял почему. Мне и в голову не приходило, что я могу погибнуть. Я думал, это самый естественный поступок. Не считаю это храбростью, поскольку я не осознавал, что мне грозит опасность.

Во второй половине дня Джеймс получил записку от миссис Клибборн с просьбой зайти к ней. Мэри и ее отец отправились на прогулку, так что никто не помешал бы им мило поболтать. Приглашение стало завершающим штрихом в череде неприятностей, выпавших на долю Джеймса, и он мрачно рассмеялся. Ему не хотелось выслушивать упреки этой глупой женщины. Но при этом он чувствовал, что должен пойти. Для Джеймса стало вопросом чести не избегать сложностей, вызванных принятым им решением. Собственно, только из-за этого он и оставался в Литл-Примптоне.

– Почему ты раньше не заходил ко мне, Джеймс? – прошептала миссис Клибборн с нежной улыбкой.

– Думал, вы не захотите видеть меня.

– Джеймс! – Она вздохнула и устремила взгляд к потолку. – Ты всегда мне нравился. Я никогда бы не изменила мнение о тебе.

– Спасибо вам за добрые слова. – Джеймс почувствовал облегчение. – Боюсь, вы и полковник Клибборн очень злы на меня.

– Я никогда не буду на тебя злиться, Джеймс… Бедный Реджинальд, он не понимает! Но тебе не обмануть женщину. – Миссис Клибборн коснулась пальчиками руки Джеймса и заглянула ему в глаза. – Я хочу, чтобы ты мне кое-что сказал. Ты кого-нибудь любишь?

Джеймс взглянул на нее и замялся.

– Если бы вы спросили несколькими днями раньше, я бы ответил честно и откровенно, что нет. Но сейчас – не знаю.

Миссис Клибборн улыбнулась:

– Я так и думала. Ты можешь сказать мне, поверь.

Она не сомневалась, что Джеймс обожает ее, но хотела, чтобы он признался в этом. Известно же, что красивой женщине приятно и восхищение дворника.

– Уже не вижу смысла скрывать это от себя! – воскликнул Джеймс, забыв, с кем он говорит. – Мне очень жаль Мэри. Но я люблю другую, люблю всем сердцем и душой, и мне никогда не заглушить эту любовь.

– Я знала это. – В голосе миссис Клибборн звучало самодовольство. – Я знала это. – Она игриво посмотрела на него. – Расскажи мне о ней.

– Не могу. Я знаю, моя любовь безумна и невозможна, но я ничего не могу поделать. Это судьба.