Герои

— Думаешь, это конец? — Доу ухмыльнулся, поднимая Кальдера выше, его ноги почти оторвались от грязи. — Я только начал, уёб…

Был резкий треск, и по небу тёмными струями брызнула кровь. Кальдер неуклюже накренился назад, сдавленно кхекая, когда его горло, рука и меч оказались на свободе, и едва не свалился — Доу упал на него, а затем, лицом вниз, опрокинулся в мерзкую жижу.

Из его расколотого черепа била кровь, окрашивая кальдеровы погибшие сапоги.

Время остановилось.

Всякий голос заглох, оборвался кашлем, оставляя круг в нежданном, бездыханном безмолвии. Всякий глаз прикован к пузырящейся ране на затылке Чёрного Доу. Коль Трясучка стоял, опустив пылающий взгляд, посреди этих опустошённых, раззявых лиц — в его руке меч, которым некогда владел Девять Смертей, серое лезвие усыпано точками и пятнышками крови Чёрного Доу.

— Я не собака, — сказал он.

Взгляд Кальдера метнулся к Стодорогу, как раз тогда, когда взгляд Стодорога метнулся к Кальдеру. Оба раскрыли рты, оба произвели подсчёты. Стодорог был человеком Чёрного Доу. Но Чёрный Доу умер, и всё переменилось. Веко левого глаза Стодорога дёрнулось, самую малость.

Получишь шанс — не мешкай. Кальдер выбросился вперёд, не многим лучше падения, его меч пошёл вниз, пока Стодорог, оголтело выкатывая глаза, тянулся к рукояти своего. Он попытался поднять кверху щит, зацепился им за стоящего рядом бойца и клинок Кальдера рассек его угристую харю до самого носа — стоявших поблизости дождём окатила кровь.

Лишний пример того, как неказистый боец может запросто одолеть великого, и даже левой рукой. Главное, чтобы только у него одного был меч.

Ручей глазел по сторонам, когда почувствовал, что Трясучка сдвинулся с места. Увидел, как широко вспыхнуло лезвие, и уставился, покрывшись гусиной кожей, на ударившегося оземь Доу. Затем сам потянулся к мечу. Чудесная схватила его за запястье, прежде чем он до него добрался.

— Нет.

Ручей вздрогнул, когда Кальдер навис над ним со взмахом клинка. Был глухой, замогильный «щёлк», и их залило кровью, по лицу Ручья растекалось пятно. Он попытался стряхнуть Чудесную, взять меч, но ладонь Скорри оказавшись на той руке, что со щитом, оттащила его назад.

— Правильный поступок для каждого свой, — прошелестел тот над ухом.

Кальдер стоял, покачиваясь, с широко открытым ртом, сердце бухало так сильно, словно решило оторвать ему голову, глаза перебегали с одного ошарашенного лица на другое. Карлы, запачканные Стодороговой кровью. Золотой, Железноглав, и их названные. Личная охрана Доу, посередине их — Трясучка. Меч, расколовший голову Доу до сих пор в его руке. Теперь круг в любой миг готов взорваться неистовым бесчинством резни, и каждый терялся в догадках, кто выйдет отсюда живым. Единственная определённость, что уж точно не он.

— Давайте! — захрипел он, делая заплетающийся шаг навстречу стодороговым людям. Лишь для того, чтобы всё завершить. Лишь для того, чтобы со всем покончить.

Но те отшатнулись, словно Кальдер был самим Скарлингом. Он не понимал, почему. Пока не почувствовал, как сверху на него пала тень, а на его плечо неимоверная тяжесть. Настолько неподъёмная, что почти подогнула колени. Громадная ладонь Входящего-Со-Стуком.

— Это было неплохо проделано, — произнёс великан, — и проделано честно, ибо на войне честно всё, что приносит победу, а величайшая из побед та, которая обходится наименьшей кровью. Бетод был королём Севера. Да будет же им его сын. Я, Входящий-Со-Стуком, Вождь Ста Племён, встану вместе с Чёрным Кальдером.

Кто скажет наверняка, показалось ли великану, что тому, кто главный к имени положена приставка Чёрный, или он решил, что Кальдер забирает её себе как победитель, или просто посчитал подходящей? Так или иначе, прозвище прилипло.

— И я. — Рука Долгорукого шлёпнулась на другое кальдерово плечо, из-за которого выглянуло улыбающееся, седобородое лицо. — Я встану с моим сыном. С Чёрным Кальдером. — Вот теперь — гордый отец. Полная поддержка, никаких гвоздей. Доу умер, и всё переменилось.

— И я. — Бледный Призрак подступил с другого бока и внезапно все те слова, которые Кальдер счёл напрасной тратой дыхания, все те семена, которые он счёл мёртвыми и позабытыми, проросли буйным цветом и распустились изумительными бутонами.

— И я. — Следующим был Железноглав, выйдя из ряда своих людей, он несмело кивнул Кальдеру.

— И я. — Золотой, в отчаянном стремлении не дать сопернику уйти в отрыв. — Я за Чёрного Кальдера!

— Чёрный Кальдер! — выкрикивали тут и там понукаемые своими вождями воины. — Чёрный Кальдер! — Повсюду состязались, кто сильнее надорвёт глотку, будто верность новому нежданному раскладу можно было доказать громкостью. — Чёрный Кальдер! — Будто все всегда только этого и желали. Только этого и ждали.

Трясучка присел на корточки и стянул спутанную цепь с разбитой головы Доу. Он подал её Кальдеру, свесив с пальца, алмаз, который носил отец, тихонько покачивался, от крови став почитай что рубином.

— Кажется, ты победил, — сказал Трясучка.

Вопреки страшнейшей боли, Кальдер отыскал в себе ехидство.

— А что, разве нет?