Герои без вести не пропадают

Но бог не внял его мольбе. Одна за другой в воздух взвились осветительные ракеты. Тут же со страшным воем полетели бомбы. Одна из них угодила в здание вокзала, другие разорвались среди вагонов. Вспыхнули три цистерны с бензином. Стало светло как днем. А бомбы все падали, пожар разгорался все сильнее, мощные взрывы сотрясали воздух. Огонь перекинулся с цистерн на соседние составы, а потом на пакгаузы. Скоро горело уже все, что только могло гореть.

Сделав свое дело, самолеты улетели на восток. В будку стрелочника начали собираться железнодорожные служащие.

— Ну, как там? — со страхом спрашивал пан Бродзиловский.

— Здание вокзала превратилось в руины, — доложил телеграфист.

— На месте водокачки образовалось озеро, — сообщил механик насосной станции.

— Мы остались без средств связи, все пути разрушены, — прохрипел дежурный по станции.

— Велики ли жертвы? — спросил потрясенный пан Бродзиловский.

— К счастью, не велики. Из-под развалин извлекли трупы военного коменданта и его помощника. Кроме того, убито три немецких солдата, охранявших склады. Среди поляков жертв нет, — отрапортовал дежурный по станции.

— Значит, вы все попрятались как крысы? Вы вот, на пример, пан Пустелак? Почему вы во время тревоги покинули пост? Разве не знаете устав? обратился начальник станции к механику насоса.

— А что толку? — развел тот руками. — Швабы не покинули свои посты, так их бог призвал к себе. Я хочу еще пожить…

Все засмеялись.

— И правда, пан Бродзиловский, подумайте сами: немцы погибают за своего фюрера, а нам за кого?

— Вы мне эти разговорчики бросьте! — угрожающе поднял палец начальник станции. — Лучше подумайте, что будем отвечать, если гестаповцы спросят о ракетах.

— О каких ракетах?

— О тех, что указали русским летчикам дорогу к нашей станции.

— Я не видел никаких ракет, — сказал один.

— Знать не знаю о ракетах, — добавил другой.

— Пан Бродзиловский, вы ошиблись. Русские при выходе на цель всегда выпускают осветительные ракеты, — вмешался дежурный.

— Может быть, — согласился начальник станции. — Значит, договорились? Никаких ракет мы не видали!

Никто не стал возражать. В это время в будку ворвался человек в форме офицера словацкой армии.

— Проклятые свиньи! — заревел он басом. — Все вы — московские агенты. Где мой эшелон?

Начальник станции встал во весь рост и, смерив вошедшего презрительным взглядом, спокойно спросил:

— С кем имею честь разговаривать?

— Надпоручик Майоров, — представился словак. — Начальник охраны эшелона военнопленных. Скажите, где мой эшелон?

— Вы его охраняли, вы и должны знать, где он, — ответил начальник станции, явно издеваясь над незадачливым офицером. — Мы вас приняли, поставили, как было указано господином военным комендантом. Ищите его там, в тупике.

Вошел еще один словак.

— Господин надпоручик, эшелон нашелся! — доложил он. — Стоит в поле, метрах в трехстах отсюда.

— Слава богу! — с облегчением вздохнул надпоручик. — Надеюсь, все там в порядке?

— Половина вагонов пуста. Пользуясь отсутствием часовых, кто-то открыл двери и выпустил военнопленных.

— Этого еще недоставало! — чуть не плача, прошептал офицер. — Теперь уж суда не миновать. Немцы за такие дела отправляют на виселицу… Но и вы не ухмыляйтесь! — крикнул он полякам. — Побег устроили вы, мы прозевали, значит, висеть будем вместе!

«Похоже на то, — побледнел пан Бродзиловский. — Нет, не дадут нам умереть своей смертью… Либо расстреляют, либо повесят».

И, словно в подтверждение этого, снаружи послышался шум моторов. Рядом с будкой остановился автомобиль, и тут же в дверях показался немецкий полковник.

— Хайль Гитлер! — вскинул он руку.

— Хайль Гитлер! — нестройным хором ответили на его приветствие.

— Мне нужен был военный комендант, но он погиб. Служащие сказали, что его обязанности временно выполняете вы, — глядя на пана Бродзиловского, сказал полковник.

— Верно, герр полковник. Комендант погиб смертью храбрых. Скажите, с кем имею честь говорить?

— Инженер-полковник Грюгер. Прибыл за военнопленными. Вот мои документы, — и он выложил на стол целую кипу бумаг.

— По этому вопросу разговаривайте с ним, — возвращая бумаги полковнику, показал на Майорова пан Бродзиловский.

— Начальник охраны надпоручик Майоров, — представился тот.

— Вы что, русский?

— Нет! — испуганно замотал головой Майоров. — Я — словак, верный солдат президента Тисо, самого преданного друга фюрера.

— Возможно, возможно, — не стал возражать полковник. — Мой шофер тоже чех. Я доволен им. Недавно даже представил к награде. Впрочем, время деньги, как говорят умные люди. Не будем терять его на пустяки. Покажите-ка мне свой товар!

— Эшелон стоит в поле. Как прикажете: подать его сюда или сами подъедете? Вы, кажется, на машине?

— Поедем вместе. Мне хочется как следует осмотреть их, не спеша. Знаю я вас, конвоиров: сплавите положенное продовольствие на черный рынок, а пленных довозите полуживыми. Они нужны мне для тяжелой работы, а не для того, чтобы смотреть, как они дохнут от истощения. Больных и слабых забирайте назад.