Герои без вести не пропадают

Майоров задрожал. «Все знает, — заныло у него сердце. — Суда не миновать… Ведь я им не выдавал даже пятой части пайка… Может, половина из них не стоит на ногах… А если к ним прибавить сбежавших…»

Автомобиль остановился у одного из вагонов.

— Моя резиденция, — показал Майоров. — Заходите. Я вас ознакомлю с документами.

Полковник прошел вперед, а надпоручик шепнул подбежавшему к ним помощнику: «Раздай пленным все, что осталось из съестных припасов. Живо!»

Вагон был старый, двухосный, из трех купе. В первом расположился начальник конвоя, во втором и третьем унтер-офицеры.

— А неплохо жилось раньше польским панам. Смотрите, в каждом купе есть душ, туалет, — показал Майоров.

— Подумаешь, — презрительно поморщился полковник. — Обыкновенный допотопный вагон. После первой мировой войны мы их все продали финнам и полякам.

— Да, это правда… Вы сегодня ужинали? Нам из-за бомбежки не пришлось.

— Я тоже не успел.

— Тогда поужинаем вместе. Что вы предпочитаете — коньяк или сухое?

— На фронте выбирать не приходится. Что у вас есть?

— Шампанское, коньяк, бордо. Все французское. В Тарнуве достали. Пришлось квартировать у одного графа в имении. Сам он еще в тридцать девятом бежал в Лондон. Наследники ничего не жалели — только чтобы мы не призвали их к ответственности за отца. Вот на прощание и нагрузили машину запасами из графского подвала.

Майоров открыл буфет, достал бутылку, откупорил и налил два бокала. Гость и хозяин чокнулись, выпили, закусили.

— Удивительное вино, не правда ли? — заискивающе улыбаясь, спросил словак.

— Да, превосходное. Французы — большие мастера своего дела, — похвалил вино полковник.

— Виноделы прекрасные, но вояки плохие. Проиграть войну за сорок дней величайший позор.

— Я был там. Войну проиграли Петен и Лаваль, а народ все еще стреляет. Даже в центре Парижа по ночам лучше не выходить на улицу.

— Убить из-за угла — дело нехитрое. В Тарнуве я потерял заместителя. Был большой бабник. Этим и воспользовались польские партизаны: завлекли к одной красотке на квартиру. Смотрим — утром не является на службу. Послал солдат. Они и принесли его. Так разделали беднягу, что родная мать не узнала бы.

Хозяин налил еще по бокалу. На сей раз выпили не чокаясь.

— Если вам нравится мое вино, герр полковник, могу поделиться с вами по-братски, — предложил надпоручик.

— Не смею отказаться. Сколько я должен заплатить?

— О, я не торгую. Дарю вам в честь нашей встречи.

— Как говорили древние римляне: «Даю, чтоб ты дал», — засмеялся полковник. — Можете не сомневаться. Отплачу сполна.

Майоров позвал вестового и приказал погрузить в багажник автомобиля «герра полковника» три ящика коньяка.

— Попал я в большую беду, герр полковник, — вздохнул надпоручик. Пользуясь суматохой, во время бомбежки кто-то открыл несколько вагонов и выпустил на свободу военнопленных… Не знаю теперь, что и делать.

— Вот как… Хм… И много сбежало?

— Точно еще не подсчитали. Надо проверить поименно. Часа через три выясним. Думаю, не меньше двухсот пятидесяти человек.

— Мда, плохо, — покачал головой полковник.

— Понимаю, герр полковник. Выручите, если можете. Вовек не забуду.

Полковник задумался.

— Хорошо, я выручу вас, — сказал он после короткого молчания.

— Как? — встрепенулся начальник конвоя.

— Очень просто. Я приму пленных без подсчета. Это вас устраивает?

— Еще как! — воскликнул обрадованный Майоров. — Мне ведь нужна только ваша подпись. Но… Не навлечет ли это на вас неприятностей?

— Думаю, что нет. Военнопленных мне придется вести пешком свыше семидесяти километров. Среди них всегда много отстающих, которых мы обычно пристреливаем. Так же поступаем с теми, кто пытается бежать. Надеюсь, ваши подопечные дойдут до места благополучно. Бежавших же мы включим в число расстрелянных. Вам остается только подписать составленный мною документ.

— Конечно, подпишу…

Пока полковник Грюгер, то есть Кальтенберг, и начальник конвоя вели переговоры, Яничек собрал вокруг себя солдат-конвоиров и затеял с ними шутливую беседу.

— Скажите, каковы наши дела на фронте? — спросил его бородатый солдат.

— Смотря что понимать под словом «наши», — ответил чех. — Если ты имеешь в виду словаков, радоваться не приходится. Фюрер вам не доверяет, почему вы и прозябаете на тыловой службе, где железного креста не заработаешь. Если же ты говоришь о немцах… Немцы одерживают победу за победой.

— Но они отступили под Курском, сдали Киев, сняли блокаду с Ленинграда, — возразил бородач.

— Ты что, не читаешь сводки верховного командования сухопутных войск? То, что ты называешь отступлением, фактически является стратегическим отходом с целью выпрямить линию фронта. Все засмеялись.

— А ликвидация Корсунь-Шевченковского котла — тоже стратегический отход? — не сдавался бородач. — Сколько там полёгло наших, сколько тысяч сдалось в плен?

— А ты что хочешь? Отходом называю не я, а немец кое командование. Фюрер приказал выпрямить линию фронта, вот они и выпрямили.

Словаки опять рассмеялись.

— Ты думаешь, что Левобережную Украину мы оставили тоже по приказанию фюрера? — опять спросил бородатый.