Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений

Улицы в Хиве узкие, кривые, покрыты страшной пылью; у домов и стен толпился народ, но выглядел как-то тупо; лица у всех бронзовые, хмурые, с теми же нахлобученными высокими бараньими шапками. Голова отряда вступила на просторную площадь, к которой примыкали ханский дворец, мечеть и лавки. Здесь остановилась пехота и дивизион конной артиллерии; остальное пространство занял народ. Выехал на площадь генерал Кауфман, еще раз раздалось громкое «ура», хивинцы сняли шапки… Народу было объявлено, что он может заниматься своим обычным делом, ничего не опасаясь; войско «Белого» царя пришло не для разрушения, а для того, чтобы устроить в их земле порядок; все же старые провинности будут забыты. Затем, оставив караулы в разных частях города, войска расположились лагерем версты за полторы от Хивы, в большом, тенистом саду, принадлежавшем хану. Тут стоял его летний дворец.

Первым распоряжением русского «сардаря» было освобождение рабов. В Хиве, до прихода русских, существовал особый невольничий рынок, на котором продавались персияне, русские… Русский человек шел в цене от 15 до 30 рублей, персиянин – дешевле; русские почти всегда доставались хану. Тяжка была участь этих несчастных, хотя некоторые из них достигали высокого положения в Ханстве: командовали войсками, заведовали артиллерией или стрелковым обучением пехоты. Пленников доставляли больше туркмены: они хватали свои жертвы, истязали их пытками и держали всегда впроголодь, в предупреждение побегов. Киргизы приводили пленников с границ Сибири и Оренбургской губернии. Сколько было радости, когда эти страдальцы только узнали о приближении русских! 2-го июня возвратился из бегства хан и явился к русскому сардарю. Генерал принял его перед палаткой, на мощеной кирпичной площадке, устланной коврами. Когда хан подъехал к своему же дворцу, то слез с коня и смиренно шел пешком; поднявшись на площадку, он, по хивинскому обычаю, уселся на ковре, причем поджал под себя ноги. По виду это был крепкий и здоровый мужчина, без малого сажень ростом, широкий в плечах, пудов семи весу, в шелковом, ярко-синем халате, без оружия. Хан сидел, поникнув головой, едва осмеливаясь поднять глаза на русского генерала.

«Великий Белый Царь, – сказал ему Кауфман, – не желает свергать вас с престола. Он слишком велик, чтобы мстить вам. Он показал вам свое могущество и теперь хочет вас простить».

«Я знаю, что поступал очень дурно, – ответил хан. – Мне давали дурные советы. Вперед я буду знать, что мне делать. Я благодарю великого Белого Царя и славного ярым-падишаха за их великую милость ко мне, я всегда буду их другом».

«Теперь вы можете возвратиться в свою столицу. Скажите своим подданным, что русские – не разбойники и не грабители, а честные люди. Они ничего не тронут – ни их жен, ни их имущества. Пусть мирно живут и занимаются своим делом». Затем хан уехал. После того он бывал еще много раз вместе со своим братом и однажды присутствовал на смотре русских войск. С каким любопытством, с каким удивлением смотрел он, когда проходили мимо него наши солдаты твердым мерным шагом под звуки музыки! Особенно удивительным ему казалось, когда войска дружно, как один человек, отвечали на приветствие генерала: «Рады стараться, ваше превосходительство!». Этот отклик поражал его своей необычностью, казался ему чем-то волшебным. «Так вот, – думалось ему, – урусы, которые покоряют мусульманские народы! Одна их горсть валила в Самарканде целые рати; несколько сотен взяли приступом великий Ташкент с его стотысячным населением, и теперь – много ли их тут? – забрались ко мне, хозяйничают у меня, как дома»… Так думал хан, пока проходили мимо него стройными рядами славные русские войска.