Герой империи. Битва за время

После этих слов Голованов подумал, какая, должно быть, каша в голове у этих темных эйджел, раз они в одной здравице, не моргнув глазом, упоминают Империю и товарища Сталина. А потом, как человек, не имеющий идеологических комплексов, за исключением преданности своей стране и лояльности Вождю, он подумал, что, может быть, теперь только так и надо. Впрочем, спросить у Илер Оты про новые бомбы он решил в обязательном порядке; особенно хороши они будут в том случае, если их получится применять не только с космических бомбардировщиков, но и с обычных самолетов. Ну и, естественно, он непременно доложит о результатах этого разговора вождю.

* * *

тогда же. Берлин, Вильгельмштрассе и окрестности

А тем, кто внизу, действительно было уже все равно. Система ПВО Берлина, привыкшая отражать налеты тихоходных французских и британских легких бомбардировщиков, в данном случае воздушный удар просто пропустила. Ни тебе звука моторов, слышного за десятки километров, ни тебе армад в сотни машин, ползущих на небольшой высоте, ни тебе предупреждения от наблюдательных постов, вынесенных за многие десятки километров от Берлина^[30]. Ничего.

Поэтому взрывы прозвучали раньше сирен тревоги, а зенитные батареи принялись терзать ни в чем не виноватое небо Берлина только тогда, когда сделавшие свое дело бомбардировщики уже улетели. Немецкие звукометристы напрасно вслушивались в небо, вращая раструбы своих аппаратов, а дальномерщики и наблюдатели с биноклями впустую обшаривали горизонт в поисках вражеских самолетов. Очень трудно искать черную кошку в темной комнате после того, как та оттуда улизнула. Будто бы для очистки совести в тот момент, когда все уже закончилось, завыли сирены воздушной тревоги, и в белый свет как в копеечку ударили зенитные батареи. Зенитчики как будто оправдывались за то, что они прозевали налет; можно подумать, что они могли его не прозевать…

Улица Вильгельмштрассе была разгромлена, уничтожена, вбита в прах и объята пожарами. Сначала ее перепахали бомбами массой в одну и две тонны, потом по развалинам прокатился вал «пятисоток», а уже потом руины, богатые обломками мебели и деревянных конструкций, были обильно посыпаны «зажигалками». И, как вишенка на торте – облако листовок, которое ветру предстояло разбросать на половину германской столицы. Естественно, гестапо и СД попробуют изъять все эти листовки, и, может быть, у немецких работников госбезопасности это даже получится, да только пресечь распространение панических разговоров, вызванных сегодняшними событиями, не выйдет даже у них. И чем больше они будут стараться, тем хуже будет ситуация. Впервые с начала войны германская столица почувствовала себя обнажено-беззащитной. Ее не смогли защитить ни зенитчики, ни «эксперты» на своих «фридрихах» и «эмилях», не говоря уже о том, что Германию не в силах был уберечь и гений великого фюрера, который не предусмотрел, что, начав военную кампанию на Востоке, германская нация откроет шкатулку Пандоры с ее ужасными сюрпризами.

Разумеется, ситуация была немного смягчена тем, что знаменитые своей оперативностью берлинские пожарные и кареты скорой помощи быстро прибыли к эпицентру бедствия, хотя и они мало что смогли сделать. Проходящие параллельно улице пожарные магистрали оказались повреждены взрывами тяжелых бомб, и вода бесполезно хлестала из множества порывов, мутными потоками растекаясь по мостовой. Те дойчебюргеры, которые выжили под бомбами в момент удара, но были ранены или не могли выбраться из руин по какой-то другой причине, теперь отчаянно завидовали погибшим, ибо сгореть в огне заживо – это то еще адское наказание. И ведь среди жертв этого налета было очень мало женщин и совсем не было детей, ибо разрушению подверглись в основном административные здания. Жертвами этого удара стали только взрослые половозрелые мужчины, авторы и исполнители людоедских планов по установлению на земле доминирования германской нации.

Зато члены семей государственных чиновников и партийных функционеров, попавших под бомбовый ковер, раскатанный беспощадными темными эйджел, сбегались со всего города, и, стоя за полицейским оцеплением, смотрели на тщетные попытки пожарных и медиков спасти их мужей и отцов из-под пылающих руин, в то время как на их головы падал жирный черный пепел… Пепел несбывшихся надежд на тысячелетний Рейх, на новое жизненное пространство на востоке, на бескрайние поместья с послушными славянскими рабами, и вообще на хоть сколь-нибудь благополучный исход восточного похода. Если до этого сюда доходили только глухие и невнятные слухи о тех проблемах, что постигли германскую армию через несколько дней после начала войны, то сейчас война пришла прямо сюда – В Берлин.