Герой империи. Война за Европу

Рядом со мной стоит и смотрит на этих мразей, играя на лице желваками, прикомандированный к нашей бригаде на эту операцию французский офицер-танкист капитан Пьер Бийот. И он – не чета этим слизнякам в форме. В сороковом году капитан Бийот на своей тяжелой «колеснице»[42] В1-бис храбро сражался с немцами, подбил несколько их панцеров, потом раненым попал в плен. Так как товарищ Пьер был склонен к побегам, его отправили в лагерь военнопленных в Восточную Пруссию, как можно дальше от Франции, а он все равно совершил дерзкий побег, но не стал пробираться в свою милую Францию, а перешел на территорию СССР. Вот это я понимаю – человек с большой буквы, достойный всяческого уважения.

– Ты, шлюха[43], - говорит он Петену, – пока мы сражались, ты цеплялся за власть и доцеплялся до того, что пошел на службу к бошам. Я плюю на тебя и проклинаю, чтоб ты сдох в мучениях и испытал то же, что мои товарищи перед смертью, заживо сгорая в своих колесницах.

Да, я понял каждое слово Пьера. Перед самой операцией меня на пару часов забрали на «Полярный Лис», где в мою голову, как это у них называется, «имплантировали» французский язык в полном объеме. Именно там мне и представили Пьера, в голову которого в том же объеме только что залили наш Великий и Могучий, со всем его богатством по части крепких выражений. Но Петена Пьер материл как раз по-французски: русского языка та скотина не понимает.

Тем временем поблизости от гостиницы, за линией оцепления из автоматчиков, стали собираться местные жители, и замечания, которые они отпускали в адрес деятелей бывшего коллаборационистского правительства, звучали далеко не как похвалы. Я бы даже сказал, что это была грубая площадная брань, по сравнению с которой сравнение со шлюхой – это еще ласково. Французы – народ эмоциональный, за ними не заржавеет. Пока эти были у власти, местные сидели тихо-тихо, а теперь их прорвало. Еще немного – и в выстроившихся у стены предателей полетят комья грязи, и даже камни. И тогда будет не до смеха, ибо мне тут только самосуда не хватало…

Положение спас капитан Бийот. Обернувшись к собирающейся вокруг толпе, он крикнул:

– Тихо, люди! Остановитесь! Этих предателей должен судить наш народный французский суд, чтобы все было по закону и по справедливости. Только суд может определить меру их вины и вынести справедливый смертный приговор. Только так, и никак иначе!

Толпа, уже пышущая гневом и сжимающая кулаки, попятилась от капитана Бийота. И как раз в этот момент в воздухе раздался тонкий свист, и на землю упала тень от заходящего на посадку челнока, целящегося приземлиться на свободный пятачок улицы перед самым входом в гостиницу.

20 ноября 1941 года, утро. Германия, район Рудных гор, деревня Риттерсгрюн.

Бывший рядовой вермахта Альфонс Кляйн.

Эти два с небольшим месяца прошли для меня под знаком подготовки к новой жизни. Стоило мне тогда только заикнуться Госпоже Арии, что я хочу стать учителем – и она распорядилась сделать все для того, чтобы это осуществилось. Для начала я прошел так называемое профориентационное тестирование – оно показало, что у меня есть все таланты, необходимые для того, чтобы стать учителем начальных классов. Без этого было нельзя, ибо в Империи никого не будут учить тому, к чему у него нет способностей. И вот, имея на руках карточку профориентации, я мог уже приступить к настоящему обучению. Правда, оно было не совсем настоящим. Чтобы выучить все что необходимо, так сказать, обычным путем, мне пришлось бы провести несколько лет в университете. Но в Империи все по-другому. Там учат только при помощи гипнопедии – примерно так, как я в свое время выучил русский язык.

Каждый день я приходил в гипнопедический кабинет к госпоже Тае Лим и забирался в то самое кресло, что так напугало меня в первый раз. Теперь же я относился к этому методу обучения даже не то что без опаски, но и с большим энтузиазмом, понимая все его неоспоримые преимущества перед традиционным. Я всегда старался с чувством пережить тот момент, когда, проснувшись после очередного сеанса, обнаруживал в своей голове множество новых знаний – причем не беспорядочных, а вполне систематизированных, словно кто-то заботливо разложил их по полочкам, рассортировав при этом по разделам. После первых нескольких сеансов фрау Тая проверила меня на специальном аппарате и сказала, что мой мозг имеет отличную приемистость к гипнопедии. Без всяких дополнительных усилий закрепляется до девяноста процентов имплантированного мне материала.