Герои умирают

— Ты победил, — просто сказала она. — Я сдаюсь. Ма'элКот прыгнул к ней, схватил ее безвольные руки и посмотрел на нее презрительно.

— Сочувствие похвально в смертных, — произнес он с некоторым добродушием, однако тут же его голос стал резким. — Для бога сочувствие — это порок.

Пэллес не ответила.

Ма'элКот сжал губы при виде трупов и людей, опасливо поглядывавших вверх. Он поднял глаза — и небеса очистились от туч, над землей ярко засияло солнце.

— Это была всего лишь передышка, — заметил он. — Занятное времяпрепровождение — но конец все равно будет одинаков.

Затем он пробормотал себе под нос:

— Так, а где Кейн?

Пэллес первая увидела его, лежащего на трупе, который мог принадлежать только Берну. Косалл торчал из живота убийцы, словно легендарный меч Экскалибур — из камня.

Пэллес показалось, будто меч ударил ее саму, вонзился в тело и вышиб из нее дух.

Ма'элКот проследил за ее взглядом и удовлетворенно протянул:

— Так он еще жив? Великолепно!

Сквозь набежавшие на глаза слезы Пэллес увидела, что рукоять Косалла качается туда-сюда над телом в ритме, который мог быть только ритмом дыхания Хэри.

Император на удивление бережно повел Пэллес по арене туда, где лежал Кейн, и полуденное солнце согрело ее мокрую от речной воды кожу. Он позволил Пэллес опуститься на песок у поверженных тел.

Глаза Хэри остановились на чародейке.

— Пэллес, — едва слышно пробормотал он. — Темно… Холодно…

Его руки подергивались, кисть то поднималась над песком, то снова падала на него.

— Возьми… меня за руку…

Пэллес схватила его ладонь, села на колени и принялась баюкать его голову.

— Я здесь, Кейн. Я никуда не уйду.

Ее слезы высохли; она заплакала только потому, что осознала — он еще жив и они успеют попрощаться. Теперь же, когда она сидела на песке, держа на обнаженных ногах его мокрую голову, слез не было, не было даже боли — только глубокая тоска.

У нее на руках очень часто умирали мужчины, однако сейчас она чувствовала, что ее покидает единственный, незаменимый человек, что мир без него будет пуст,

«Я верила в его неуязвимость. — Она ласково гладила его бородку. — Все в это верили. Однако, куда бы он ни отправился, я буду с ним очень скоро. Прости, Хэри, — думала она, не смея произнести это вслух. — Если б у меня была твоя стойкость, нам не пришлось бы умирать здесь».

— Ах-х, — резко выдохнул над ней Ма'элКот. Этот звук больше напоминал всхлипывание, и Пэллес посмотрела вверх. Его лицо было исполнено горечи, на коже все еще виднелись отметины, оставленные Шамбарайей, а из сломанного носа на бороду текла алая кровь.

— Ах, Берн, мое возлюбленное дитя, — бормотал он, — ты заслужил большего.

Заметив взгляд Пэллес, Ма'элКот сразу же овладел собой и выпрямился во весь рост.

— Так. — Он молча обошел Пэллес и Кейна, сжимая и, разжимая кулаки. — Так, — повторил он. — Теперь я узнаю… его глаза затуманились.

— Я узнаю тайну Кейна, — тихо произнес он. — Как ты ухитрился держать меня эти несколько дней. Когда я призвал тебя, ты призвал меня; ты обратил мою хватку против меня, сковав мне руки. Однако теперь ты снова у меня в руках, и я завладею тобой целиком и полностью, как завладел твоими глупыми слугами-актирами. Я разверну свою Силу и овладею твоим сознанием, когда оно начнет покидать твой умирающий мозг. Я схвачу его, словно гончая, учуявшая запах дичи. Я прочту твою память, словно книгу. Я узнаю правду, и эта правда навсегда освободит меня.

— Л-л… — Хэри напряг жилы на шее, пытаясь заговорить сквозь незримую преграду.

Ма'элКот приблизился и наклонился к нему, чтобы лучше слышать.

— Что?

— Л-ламорак…

— М-да, — ответил, выпрямляясь, Ма'элКот. — Спасибо. Спасибо, что напомнил. Ламорак ведь тоже один из вас, актиров. Его память тоже может оказаться полезной.

Он оглядел арену довольным взглядом.

— Ну, где он там прячется?

Император пошел через поле, усеянное трупами и стонущими ранеными. Конный офицер, каким-то образом удержавшийся на лошади, приблизился, видимо, просил инструкций, однако Пэллес не расслышала ответа. Офицер отдал приказ своим людям. Через широкие ворота вошла колонна вооруженных пехотинцев с пиками и арбалетами. Офицер и к ним обратился с неким распоряжением. Они рассыпались по полю, помогая раненым, а также поднялись к скамейкам — наводили порядок, обезоруживали растерянных вояк и приказывали перепуганным горожанам оставаться, на местах.

Хэри изогнул спину.

Он повел глазами и снова заставил себя заговорить.

— Ламорак предал тебя Котам.

27

— Что? — завизжал Коллберг. — Этот ублюдок! — бесновался он. — Этот недоделанный работяга! Как он смеет!

Администратор стоял у кресла и грозил дрожащим кулаком экрану.

— Ты что, сволочь, делаешь? Это же прямая трансляция! Он так разбушевался, что по лицу потекли струйки пота, а в уголках толстых губ выступила белая пена. Ровный голос за его плечом спросил:

— Что вас так расстроило, администратор?

— Я… меня ничего не…

О, если бы только шум в голове унялся! Сможет ли Майклсон сказать еще что-нибудь, чему не помешали бы условия договора? Господи, да ведь Совет попечителей следит за всем происходящим! Сможет ли он скомпрометировать Студию?