Герой жестокого романа

— Лени нет. Забрали его. Черные. Уходи. И больше не приходи сюда. Сиди в норе какой-нибудь. И не показывайся. Все.

Коля захлопнул перед моим носом дверь.

Пошатываясь, я спустилась пешком на первый этаж, вышла в старый двор, потом на набережную и медленно побрела в сторону «Сфинкса», вернее, стройплощадки, на которой уже было почти полностью воздвигнуто новое здание. Я долго стояла и смотрела, как по верху снуют рабочие в ярких касках, а также разглядывала забор, окружавший стройплощадку, который оказался бесплатным холстом для новых отечественных импрессионистов, ну и знатоков великого и могучего, конечно. Каждый самовыражается по-своему.

— Здравствуй, Ксения, — оторвал меня от раздумий тихий голос, прозвучавший за спиной.

Я резко обернулась.

На меня смотрел Иса.

— Здравствуйте, — ответила я безразличным тоном, встречаясь с ним взглядом, потом отвернулась и снова уставилась на площадку.

Мужчина встал рядом и долго молчал.

— Что вы хотите от меня? — спросила я наконец.

Он еще помолчал какое-то время, потом сказал, что там (кивок на стройплощадку) погибли его друзья — как и мои подруги. В некотором роде мы — товарищи по несчастью. Он, конечно, совсем недоволен тем, как я поступила с его сотрудниками. Они заслужили такое обращение, заявила я. Да, возможно, кивнул мужчина. (Пусть думает, что приставали, я не стану его в этом разубеждать.) В особенности если не смогли совладать с женщиной. Но тем не менее ряд вопросов остался невыясненным.

— Ты — девушка упрямая и настойчивая, — сказал мужчина. — Ты роешь носом землю, несмотря на все препятствия. Тебе говорят — остановись, ты продолжаешь. Ты можешь сказать мне точно, что ты выяснила?

— Я могу сказать, что я думаю. При условии…

Мужчина хитро глянул на меня и усмехнулся.

— Ну ладно, говори свое условие.

— Отпустите дядю Леню.

Иса вскинул брови, хотел что-то спросить, но сдержался.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Кстати, ты случайно не знаешь, куда делись двое моих парней, которых я послал к тебе в квартиру?

Я сделала удивленное лицо. Не говорить же Исе, что их спустили в канализацию? Что тогда станет со мной?

— Ладно. Ты можешь о них и не знать. Вдруг не доехали. Тебя же столько всяких людей охраняет. — Иса улыбнулся. — Как же ты вырвалась из-под надзора?

— Не люблю, когда меня опекают, — сказала я.

Иса хмыкнул. И предложил вернуться к нашим баранам.

Я высказала свою версию.

Я предполагала, что отец каким-то образом хотел использовать мать в построении своих отношений с Петром Петровичем Багаевым, который, как он знал, горячо любил ее в юности и так никогда и не женился. Мама, скорее всего, не хотела, чтобы ее использовали, и в гневе сказала отцу, что я — не его дочь. Возможно, все было как-то по-другому. Например, ей надоели измены отца, она узнала о существовании Иры, даже ее беременности, и ей захотелось сделать отцу больно.

Иначе я не могу объяснить изменившееся отношение отца ко мне. И уход отца от нас с мамой.

И самоубийство мамы, которая, возможно, очень страдала, сорвавшись. И считала себя виноватой и перед отцом, и передо мной, хотя я ни о чем не знала. Теперь я полностью уверилась в мысли, что это было все-таки самоубийство и мама совершила его из любви ко мне. «Я теперь не смогла бы смотреть тебе в глаза, Ксюшенька», — писала она. Она явно не знала, во что все это выльется, но точно знала, что отец не сдержится. А потом «Сфинкс» взлетел на воздух — как раз в ту ночь, когда там должна была быть я. Мама решила, что это дело рук отца и что его любовь ко мне перешла в ненависть. Возможно, он не захотел меня больше видеть. Ему стало тяжело на меня смотреть. И он решил убить сразу нескольких зайцев.

Он взрывал клуб в определенный день. Именно тогда, когда я вместе с подружками отмечала там успешную сдачу сессии.

Я считала теперь, что клуб взорвал именно отец, то есть Владислав Николаевич Колобов — чтобы он не достался Багаеву, чтобы убить Ису с Равилем, которые тоже должны были там быть (по крайней мере, один из них), и меня… А мама не могла все это больше выдерживать, она дошла до предела. Она взяла клятву с Багаева, что он позаботится обо мне. К тому же в ту ночь она узнала, что я остаюсь у какого-то мужчины… То есть, можно считать, устроена, у меня своя жизнь.

Я винила себя в том, что после ухода отца к Ире жалела в основном себя, а не мать. Ей-то поддержка требовалась гораздо больше. Я даже не представляла, что, наверное, творилось в ее душе, как она себя проклинала за то, что сорвалась. А потом взрыв, известие о моей гибели, затем — известие о том, что я жива… Кто ж тут выдержит?

Вот и все…

— А кто твой настоящий отец, Ксения? — взглянул на меня Иса. — Багаев?

Я пожала плечами.

Иса спросил про дату моего рождения, что-то прикинул, потом достал трубку сотового телефона и сделал несколько звонков, отойдя немного в сторону, чтобы я не слышала, что он говорит. Но я и не хотела слушать, мне все стало все равно.

Иса подошел ко мне и взял под локоток.