Герой жестокого романа

— Я не разобрался. Честно. Она, как бы это сказать… раскручивала мужчин на выпивку. В некоторых клубах это уже практикуется. На западе — так вовсю, вот и к нам постепенно переходит. Колобов в первый же вечер появления дамочки уединился с ней в своем кабинете. Потом позвал меня и сказал, что новая девушка предложила совместный бизнес. Ну в смысле, что она будет раскручивать мужчин, сама вообще предпочтет безалкогольные напитки, даже с Жориком, барменом, договорились, что условным сигналом будет «Анжелика» — это значило, что девушке подавать безалкогольный коктейль, а выставлять за него максимальный тариф. Ей — тридцать процентов.

— Но ведь отец с ней уже давно знаком! — закричала я.

— Прости, Ксения, вот этого я сказать не могу. Это нужно уточнять у Колобова и этой…

— Иры, — подсказала я.

Возможно, как высказал предположение дядя Леня, Владислав Николаевич хотел, чтобы Ира всегда была у него на виду. А может…

— Вы хотите сказать, что он хотел взорвать и ее? — прошептала я.

— Нет, другое. Он мог предложить ей пронести взрывчатку, — сказал дядя Леня. — Или пронес сам, а она положила… Ну, например, в женском туалете. Я же понятия не имею, где лежала бомба. И что это была за бомба. Я в них как-то не очень разбираюсь.

— Вот что, — вскочил с места Иса. — Давайте-ка навестим эту Иру.

— Но она же на сохранении! — попыталась возразить я, хотя и не очень настаивала.

И Иса, и дядя Леня сурово посмотрели на меня.

— Поехали, — сказала я. — Только боюсь, что вас, дядя Леня, э… с таким лицом…

Дядя Леня попытался усмехнуться, а затем заявил, что будет ждать нашего с Исой возвращения. Лучше в моей квартире, добавила я. Иса даже согласился выделить Леониду Тарасовичу транспорт — как свидетельство своей доброй воли. Мы же поехали в больницу.

Глава 23

Посмотрев на часы, я поняла, что Сашка уже может ждать меня на перекрестке, о чем поставила в известность Ису.

— Объедешь как-нибудь, — приказал он водителю. — Сашка знает мою машину. А он нам пока не нужен.

— Я могу с вами посоветоваться? — вдруг решила я спросить у Исы.

Он вылупился на меня, потом кивнул, сказав: «Да, конечно».

— Почему Сашка воспылал ко мне такой любовью?

Я объяснила про свои подозрения.

Иса усмехнулся, выдал парочку комплиментов в мой адрес, потом стал серьезным.

— А ты сама что думаешь? — спросил.

— Думаю, решил, что я — дочь Багаева. Ну и соответственно…

— Вполне возможно, — кивнул Иса. — На Сашку похоже.

Значит, так считает мой отец, подумала я. То есть Владислав Николаевич Колобов, которого я до недавнего времени считала своим отцом. Именно после того, как Колобов побывал в руках у Сашки, Каратист и стал проявлять ко мне неземную любовь, даже о женитьбе заговаривал. Надо будет проверить, решила я. Сообщу-ка я милому другу кое-какую любопытную информацию. Интересно, как отреагирует?

И надо бы навестить Глеба. Спрошу сегодня вечером у Петра Петровича, в какой больнице он лежит.

Мы притормозили у больницы, водитель остался в машине, а мы с Исой направились в платное отделение.

— Вы знаете, она спит, — сказала дежурная медсестра, постоянно сидевшая за столом перед входом и записывавшая посетителей. — Сегодня у нее было столько посетителей! Такая милая, такая общительная девушка!

— Давай подождем, — посмотрел на меня Иса, обнимая меня за талию, явно разыгрывая спектакль перед сестричкой.

— Ой, не знаю, не знаю, сколько вам придется ждать. У нас Наташа, процедурная сестра, заглядывала к ней с полчасика назад и мне сказала, что подождет с уколом. Не хочется будить. Так сладко спит. Днем-то не спала. Может, завтра приедете?

Я посмотрела на Ису. Пока мы решали, за нашими спинами послышался шум, и появился Владислав Николаевич Колобов собственной персоной. С цветами и пакетом, полным всякой снеди.

При виде нас с Исой в одиночку изобразил финальную сцену «Ревизора».

— Ой, наверное, все-таки придется разбудить, — пропела сестричка. — Раз любящий муж приехал, надо вставать. Я сейчас.

И упорхнула, оставив нас втроем.

— Что вы здесь делаете? — прошипел Колобов. — Ксения, тебе место только в борделе!

— А тебе — в тюрьме, — невозмутимо заметила я.

— Или на виселице, — поддакнул Иса.

Нашу перепалку прервал истошный женский крик, который повторился снова и снова. Из разных дверей появились люди в белых халатах, женщины — в домашних, а кто-то продолжал орать и орать.

Наверное, у Исы, Колобова и у меня одновременно промелькнули одинаковые (или подобные) мысли, и мы рванули к палате, в которую хотели попасть.

Ира была мертва.

Медсестра стояла рядом, прижимая кулачки к груди, и кричала истошным голосом. В палату уже набилось большое количество народа. Колобов растолкал всех и бросился к лежащей. Ему никто не стал мешать.

Я наблюдала за происходящим, словно в замедленной съемке. Отец, ну то есть Владислав Николаевич, рухнул на Иру, целовал ей лицо, руки — и рыдал. Я впервые видела его в таком состоянии. Он не рыдал на похоронах моей мамы, когда я сама была в полубреду. По-моему, там он не проронил ни слезинки. Иру же он любил…