Героический Эпос о Юрае Гарине и Тите Германове

– Что показало вскрытие? – задорно спросил Тит.

– Пациент скорее жив, чем мертв! – пытался парировать он в ответ.

– Сколько ждать твоих материалов? Я успею на четыре вылета к Ахернару? Мне нужно загрузить «Гарпию» новыми образцами руды для «Меркурия» и, кстати, я успел к смотру капитанов Неба. Приму участие, покажу им, кто асс. Попутно, там открывается «КосмоЭкспо» – так что приглашаю. – Капитан говорил напористо, с душой.

За время их легкого разговора его не покидало чувство, что за ним наблюдают. Тит шутил, острил, не умолкал ни на минуту. Да, он понял, в чем дело: глаза капитана не принимали участия в этой бессмысленной болтовне – они задумчиво и серьезно изучали ЕГО, от их лучей невозможно было скрыться.

Попрощавшись, земляне снова растворились в массе зауракцев до следующей встречи.

Вечером номер его приветствовал прохладой, неизменно желтыми зайчиками Анкаа под куполом и гнетущим чувством западни. Как механика с Марса, это его не должно было тревожить вовсе, но как натренированного человека из Особого отдела с Земли – просто сгрызало изнутри. Возможно, впервые в жизни он тяготился единоличной ответственностью принятия решений, максимальной скрытностью и полной изоляцией от общения со старшим. Ему не удавалось логически нащупать несоответствие между восторженными отзывами о планете с тревожными видениями под куполом в зеркальной капсуле и появлением черного человека наяву. «Утро вечера мудренее…» – приговаривал он как заклинание, пока не окунулся в сон.

– Здесь наверху тишина…– он было обернулся на голос в черной бездне, но направлений для поворота оказалось больше, чем он мог исполнить, так источник голоса остался неизвестен. – Не всякому страннику во Вселенной выпадает шанс увидеть смерть светила… – его развернули лицом к Анкаа.

– «Блажен, кто посетил сей мир его минуты роковые…»

– Именно так. Им сейчас трудно, – его повернули лицом к Заураку, – с чем может сравниться агония планеты, которую вскоре сожрет пламя светила?..

– …с агонией планеты, которой неминуемо суждено погибнуть во льдах…они пойдут на все…

– …уже пошли… ты отстаешь…мысли быстрее…начни от фонаря…

Его закрутило в черной пустоте, замелькали обрывки недавних воспоминаний – дорога, фонарь, снег, пазл, снежинка, зеркальная капсула, красные лампочки, черты и резы, микросхемы, черты и резы на микросхеме, микросхема на потолке, пазл, саван на его теле, крик! Он снова проснулся от собственного крика.

– Добрый вечер, наш загадочный механик.

От оконного проема отделилась высокая черная высокая фигура.

– Я без стука… мы вас, точнее вашу душу, засекли на нашей орбите… знаете… душам опасно…одним…блуждать в потемках…

Он снова пребывал в бредовом оцепенении.

– Хотите предсказание? Я иногда дарую людям будущее… у вас его нет. – Мягкий чеканный голос черного человека был удивительно приятным, но отзывался змеиным шипением. Каждое услышанное слово пронзало ему голову, словно жало.

– Подумайте, вы для нас та же микросхема, и мы над вами сейчас поработаем…удивительный экземпляр… – черный человек неторопливо вертел на поднятых кончиках пальцев мозг пальцами другой руки.

Необъяснимый, нечеловеческий ужас исказил лицо землянина.

– Любовь…гляди на свою несбывшуюся любовь…– над мозгом высветился образ бегущей счастливой Атталеи, – …или нет, эта лучше, – образ девушки сменился ее поцелуем. – Нежное создание, которое ты больше никогда не увидишь… так, Марс… – образ матери брал его на руки, отец обнимал их обоих, – трогательно… видишь, я почти плачу… – он раскрутил мозг на острие пальца и ткнул в него наугад.

Возник ролик о первых днях в Иркутске. Напарники собирали детали какого-то блока, а он в шутку давал им ценные указания. Кто-то, не вытерпев, кинул в него коробкой, завязалась рукопашная…– так его… так! – Черный человек с азартом глянул на него.

– Ну достаточно на сегодня. Тебе страшно или страшно больно? Я часть твоих бредовых сновидений или реальность, и почему тебя у нас мучают кошмары какую ночь подряд?.. и ведь не с кем поделиться…правда?

Черный человек толкнул мозг, он плавно поплыл по воздуху и просочился внутрь черепа. Черный силуэт еще какое-то время постоял у окна.

Проснувшись от слепящего дневного света Анкаа, он болезненно-вяло оторвал голову от подушки. Казалось, что удушающая тошнота опутала его изнутри. В голове, стоило ему попытаться сосредоточиться, слышался щелчок, будто буром пробивали землю и извлекали породу, только происходило это с мозгом, его мозгом. Через время щелчок и снова щелчок. Добравшись до кресла, он уставился в горящее небо; не прикрывая глаз (иначе щелчки и буры становились нестерпимы) он вызвал в памяти самое дорогое, теплое и приятное время – практику на Нептуне. Мощная волна живительной силы нахлынула на него, даровав тишину. «Как жаль, Атталея, что тебя было так мало в моей жизни…» Чем ярче вырисовывал он детали воспоминаний, тем скорее утихала боль, казалось, и воздействие на него ослабевало. Стоило ему отпустить картинку, работа щелчков возобновлялась с еще большим напором.