Герцог Бекингем

И вот, в один из пасмурных летних деньков, в небольшой, захудалый трактир, под названием «Собачий хвост» – что примостился под крепкой крепостной стеной, опершись своей покосившейся крышей, с точащими во все стороны света трухлявыми стропилами, на шершавые выступы контрфорсов – вошли три молодца. Их грубые лица, казалось, гармонировали с платьями, в которые они были облачены, лишенные даже намека на утонченность и элегантность. Невзирая на то, что у каждого из мужчин на ремне висела шпага, а на ботфортах красовались шпоры, говорить о принадлежности сих угрюмых господ, даже к провинциальной аристократии, было бы излишне неразумно.

Суровые, рыщущие, словно у легавых по кровавому следу, взгляды обшарили сумрачный зал, зацепившись за единственного посетителя, мирно дремавшего над пустой кружкой. Мужчины молча, переглянулись и, не проронив ни слова, уселись за стол напротив посапывавшего во сне человека. Тот, открыв глаза, равнодушно оглядел незнакомцев, после чего удивленно заглянул в пустую кружку.

Уловив, молчаливое, но вместе с тем красноречивое, желание одинокого посетителя промочить горло, смуглый, кучерявый парень, лет тридцати, обратился к рыжеволосому верзиле сидящим по правую руку:

– Картобра, прикажи-ка трактирщику принести нам и нашему другу Жаку, несколько кувшинов белого анжуйского.

У человека, чью макушку прикрывал дурацкий фетровый колпак, при упоминании о вине, от икоты задрожало воронье перо, венчавшее дивный головной убор. Он, мутными, округлившимися глазами, с недоумением оглядел кучерявого незнакомца, чей пьемонтский акцент, даже, не столь сильно резанул слух, как глупости, которые он не смущаясь, изрекал. Очевидно, окончательно освободившись из объятий ласкового Гипноса¹, обладатель сухой кружки, решил, дабы внести ясность, поправить незнакомого пьемонтца:

– Простите, сударь, вы ошиблись, моё имя Жером, а не Жак, и я вовсе никого не жду.

– Ай-яй-яй, какая жалость…

В возгласе итальянца, вместо вполне уместной досады, послышалась язвительная ирония. Он, не переставая высокомерно улыбаться, взглянул на своего второго спутника, жилистого сорокалетнего мужчину, и с презрением, которое отчего-то испытывал к незадачливому Жерому, даже не пытаясь скрыть его, произнес:

–…что же нам делать!? Ведь именно сегодня, именно в трактире «Собачий хвост», ведь это трактир «Собачий хвост»… ?

Нисколько не нуждаясь, что бы его фальшивый испуг выглядел убедительно, и, не дожидаясь ответа, на заданный вопрос, Протти затараторил:

– Милый Совар, как же нам быть?! Ведь наш любезный Жак, сегодня, обещал повеселить нас историей о богатствах итальянской графини, а сам не явился, что же делать?!

В этот момент вернулся Картобра, в сопровождении кабатчика, который уставил стол тремя кувшинами вина и несколькими тарелками с нехитрой трактирной снедью. Простодушный Жером, очевидно не слишком привередливый в выборе знакомых, с которыми можно пропустить по кувшину вина, или желавший казаться таковым, с восхищением оглядел накрытый стол, снял с головы нелепый, смешной колпак, и протяжно произнес:

– Господа могут быть спокойны, ведь историю о богачке графине знает в Шиноне каждый мальчишка, поэтому нет надобности, дожидаться вашего Жака. Всё, что вас может заинтересовать, я с удовольствием поведаю столь достойным мужам.

Протти подмигнул Совару и Картобра.

– Призываю в свидетели Мадонну, я не зря уверял Кокоша, а глупый Дидье сомневался.

Произнес туринец так тихо, что его могли услышать только сидящие рядом товарищи.

– Ну, что ж, дружище Жером…

Воскликнул он уже в полный голос, наливая в кружки вина.

–…рассказывай, рассказывай, только поподробнее!

****

Через час с небольшим, человек в смешном, дурацком колпаке с привязанным к верхушке вороньим пером, назвавшийся Жеромом, что в «Собачьем хвосте», в пылу попойки, поведал подозрительным незнакомцам о столь интересовавшей их графине, о её расточительности и несметных сокровищах, предстал с докладом перед интендантом Монси. Он аккуратно и подробно изложил всё, не упуская мелочей, включая лошадей, спрятанных в чаще, под городскими стенами, которые унесли таинственных седоков в глубь леса, что, к великому сожалению лишило сбира шансов продолжить слежку, исключив возможность преследовать незнакомцев.

1 Гипнос – в греческой мифологии персонификация сна, божество сна.

ГЛАВА 15 (74) «Засада»

ФРАНЦИЯ. ЛЕС, ВБЛИЗИ ЗАМОКА КРО.

Уже совсем рассвело. Солнечные лучи позолотили верхушки леса, когда где-то совсем близко, быть может, на расстоянии менее чем полу лье послышался треск мушкетных выстрелов, ознаменовавший начало штурма Шато-Кро. Гулкие удары тарана, скрежет растрощенных ворот, звон шпаг и беспорядочная пальба перемешались с криками штурмующих и стенаниями оборонявшихся.