Герцог Бекингем

Отстранив рукой сбившийся в складки полог, Луи сумел рассмотреть ту, что словно затравленный зверёк, из полутьмы, поглядывала на него, дрожа, словно в лихорадке. Но вдруг, стук копыт, донесшийся снизу, снаружи, совсем близко, заставил шевалье, оставив пленницу, броситься к окну. Всадник в лазурно-синем плаще и шляпе с развевающимся оранжевым плюмажем, перемахнув через ограду, поравнялся с группой кавалеристов, очевидно, ожидавших его на краю дороги. Де Ро вскинул пистолет, прицелившись в наиболее удобно расположившуюся мишень. Но в этот миг, человек, на которого он навел ствол, обернулся и анжуец узнал в нём королевского мушкетера, юного гасконца, господина д'Артаньяна, разделившего с ним заключение в каталонской тюрьме. Луи в нерешительности опустил оружие, беззвучно, прошептав:

– Ах, дьявол, вот так встреча!

«Но, что бы это значило, королевские мушкетеры в рядах мятежников?» -задумался он, и сие промедление дало возможность пятерым беглецам отдалиться на расстояние недосягаемое для пистолетной пули. Шевалье впал в отчаянье, но вспомнив о девушке, быть может, посланной провидением, чтобы удовлетворить его интерес и ответить на все вопросы, уверенно, направился к ней. Положив пистолет стол, он, над чьей строгостью, всё же преобладала учтивость, холодно произнес:

– Кто вы, сударыня?

Девушка, услышав вопрос, приосанилась, как будто он придал ей ту частичку утраченной уверенности, которой так не доставало для преодоления робости, и тихо, с неподдельным достоинством, ответила:

– Моё имя Шарлотта де Лангр, графиня де Бризе.

Де Ро невольно выпрямился, к чему его, очевидно, обязал высокий титул незнакомки.

– Простите мадам, при всём почтении я вынужден сообщить, что вы арестованы, и всё, что я могу вам гарантировать, так это сострадание и обращение соответствующее вашему титулу, которое вы найдете в моём обществе, во время конвоирования вас в Париж, в застенки Бастилии или Шатле.

Испуг, на прекрасном личике молодой графини, сменило удивление.

– Арестовать меня? Но за что?!

Пришло время изумиться кардиналисту.

– Какакя же, по-вашему, участь, может ожидать особ чинящих заговор против короны?

– Заговор?!

Она наморщила лобик, будто пытаясь перевести, сказанное незнакомцем, на понятный ей язык.

– Простите, месье, я не понимаю, о чём идет речь?

С ещё большим недоумением вымолвила Шарлотта. Де Ро хотел было прекратить препирательства, но девушка так искренне и беззащитно выказывала недоумение, что заставила молодого человека замешкаться, и скатиться к неуместным, на его взгляд, объяснениям.

– Ну ладно, будь, по-вашему.

Набравшись терпения и призвав на помощь всё своё смирение, глубоко вздохнув, произнес шевалье:

– Мадам, это ваша карета стоит внизу?

– Нет, не моя.

– Хорошо, поставим вопрос иначе, вы, только сейчас прибыли в сем экипаже?

– Нет.

В столь бессовестную ложь сей прелестной особы Луи поверить не мог. Но тот факт, что в комнате, как и за её пределами, то есть среди скрывшихся в лесу всадников, иных женщин не наблюдалось, привёл анжуйца в замешательство.

В этот миг, где-то за спиной шевалье, послышался шорох и незнакомый голос, негромко произнес:

– Месье…

Луи обернулся. На него, из-за дверного косяка, глазами невинными словно дитя, глядел улыбающийся трактирщик.

– Месье, эта женщина никуда не уезжала, а стало быть, и приехала не она.

Ничего не понимающий анжуец, с глупым видом, смотрел, переводя взгляд, то на девушку, то на хозяина заведения.

– Погодите, я ничего не понимаю! А где та женщина, что приехала в карете?!

Раздраженно, прикрикнул на трактирщика шевалье.

– Она только сейчас, в мужском платье, отправилась в лес, а с ней ещё четверо.

Разведя руками, виновато ответил кабатчик.

– Но как она выбралась из комнаты?!

Девушка и трактирщик, будто сговорившись, одновременно поглядели на распахнутое окно. Луи, подскочив к освобожденному от ставень проему, в нетерпении выглянул наружу. Приставленная к стене лестница, своими металлическими крюками, упиралась в стену прямо под полкой с цветочными горшками, висевшей за окном. Торопливо обернувшись, точно прозрев, он увидел брошенное на полу женское платье и туфли, словно улики, оставленные на месте преступления.

– Ах, черт!

С досадой протянул Луи, бессильно опустившись на стул, закрыв лицо ладонями.

– Я всё-таки упустил их.

Отеческая участливость переполнила душу сердобольного хозяина харчевни. Он осторожно, будто опасаясь потревожить, подошел к молодому дворянину, и, склонившись, ласково произнес:

– Негоже так огорчаться, сударь мой, право, это не стоит того. Вы ещё очень молоды, а это значит, что вам следует быть готовым к бесчисленным разочарованиям. В вас, всего лишь, говорит гордыня, а она, месье, смею заверить, роковая спутница. Гордость небезопасна, а жизнь в её компании, как правило, быстротечна. Она отважна и справедлива, от этого всегда в меньшинстве и вечно подвержена угрозе.

Легкая улыбка коснулась губ кабатчика, образовав на его дряблых щеках, едва заметные ямочки. Он влажными глазами смерил дворянина, и, покачав головой, заключил: