Герцог с татуировкой дракона

Он покачал головой, его вороньи глаза смотрели на нее одновременно обвиняюще и умоляюще. Молчаливые призывы, брошенные ей в тусклом свете одинокой свечи, были столь же громки и настойчивы, будто он их выкрикивал.

«Не надо было приходить».

«Не бросайте меня».

Лорелея отвечала столь же явно и безошибочно.

«Знаю».

«И я не брошу».

Даже сквозь загар кожа у него побледнела. У висков собрался пот, остывая на несущемся из окна штормовом ветру.

Раздался нерешительный стук в дверь, и Фара тихо спросила:

– Все в порядке?

Он напрягся, но не спускал с нее глаз.

Лорелее пришлось откашляться, прежде чем она смогла ответить:

– Все хорошо.

– Тогда спокойной ночи!

Лорелея не сомневалась, что слышала звук шагов двух пар ног, отходящих от двери.

Она пошевелила рукой, и он не решался отпустить ее, словно не желая, чтобы она увидела, что у нее под ладонью.

Это озадачило ее. Сквозь грудь чужого сердца никому не увидеть, только глядя в глаза. Это известно всем. Почему же он не хотел показывать ей свою грудь?

Лорелея моргнула и посмотрела вниз на держащие ее его грубые покрытые шрамами квадратные руки. Они чуть дрожали или лишь отражали ее трепет?

Вместо новой попытки вырваться, она скользнула ладонью по железному холму его груди, задохнувшись от своей находки.

Его ноздри раздувались, а в глазах мелькнула искра чего-то дикого и опасного, однако сидел он неестественно неподвижно, пока она, замерев, уставилась на свое открытие.

Раньше она этого не заметила, даже когда он стоял перед ней голый. Она так старалась не смотреть на него, что пропустила то самое подтверждение, которого все время ждала.

Здесь. На его груди. Под защитой свирепого тигра наверху и извивающегося змеей дракона внизу красовался рубиновый силуэт маленьких идеальных губ.

Ее губ.

Губ, чьим поцелуем она двадцать лет назад изгнала кошмар тьмы из его сердца.

У нее снова перехватило дыхание, когда уставилась на него во все глаза.

«Я знала, – подумала она, одновременно смиренно и окрыленно. Он лгал ей, но открытие правды вовсе не было для нее неприятным. Она не злилась. – Я знала, что Эш жив. Что он любит меня».

И вот доказательство.

Лорелея, удивленно подняв брови, посмотрела на него.

Губы у него превратились в ниточку, а глаза сузились. Воздух потемнел от угрозы. Теперь предупреждение. Вслед за обещанием.

Все высказанное и невысказанное повисло между ними, и впервые, насколько могла припомнить Лорелея, она не сомневалась в своем месте. Она должна была быть здесь. Сейчас. В этой кровати, с этим человеком.

– Идите, – с трудом переводя дыхание, сказал он. – Если вы не уйдете, Лорелея, я забуду…

Лорелея, не давая себе передумать, резко подалась вперед, прильнув к нему и остановив его слова отчаянным, бесхитростным поцелуем. Он сказал, что не возьмет ее, пока она не придет сама, и она к нему пришла.

Он пересек океаны, а она пересекла всего лишь коридор. Но казалось, что этим преодолен больший разрыв.

На сей раз она пришла за ним.

Он обнял ее и с мощной и легкой грацией привлек к себе, прижав к звериному теплу своего тела.

Лишь после этого он, будто спасая ее, с отчаянного смягчил поцелуй до благоговейного. Его рот не просто взял ее губы, а поклонялся им. Он весь был намного тяжелее ее. Гораздо больше, сильнее, но только не губы, вдруг оказавшиеся мягкими.

Он целовался так, словно не привык это делать. Без хитрых, соблазняющих уловок, без сдержанных отработанных движений. Он просто пил наслаждение из ее рта и возвращал его щедрыми затопляющими толчками.

Лорелея успела это позабыть. Этот поцелуй давал намного больше, чем ощущение теплоты и влажности.

У поцелуя был вкус. Неповторимый аромат. Чего-то дерзкого и наряду с этим утонченного.

У поцелуя был запах. В их дыханиях слились ее мята и его виски.

Поцелуй для Лорелеи был чем-то странным, непривычным. Другой человек так близко, что его едва можно видеть, черты лица и взгляд расплываются перед взором.

Лорелея, словно толчок, ощутила свою животную реакцию на одержимость, которую она увидела в этих глазах.

Ее лоно сжалось от ноющей пустоты, и, словно почувствовав ее желание, он коленом раздвинул ее бедра, разместившись между ее ног. Лишь барьер ее ночной рубашки отделял гладкий длинный ствол его возбуждения от прикосновения к ее страждущей плоти.

От проскальзывания внутрь.

Ее холодные пальцы ласкали его шею, а потом пробрались в вороньи пряди, такие же гладкие, как шелк.

Это было реально, и это было правильно.

Это был Эш. Ее Эш. Несмотря на все его протестующие возражения, Лорелея нашла его здесь. Нашла его в ночных кошмарах, от которых ей хотелось его избавить. Нашла его в темноте, которой он правил. В штормах, которые он вызвал.

Она нашла его и решила больше не терять.

Давление его губ стало настойчивее, его язык скользнул в ее рот сладострастными толчками, творя с ней то, чего она прежде не знала. Его поцелуй стал многими. Строфой поцелуев. Его язык вводил в ее рот поэтические слоги, его губы создавали метры и рифмы, приливы и отливы.