Герцог-упрямец

– Мы этого уже никогда не узнаем. Но ясно одно: по каким-то причинам тот управляющий решил, что сын барона не умер. Возможно, тогда еще были живы люди, знавшие, что именно случилось с сыном. Это, конечно, не такого рода доказательство, которое могло бы убедить судью-магистрата, но еще одно свидетельство того, что твой дед был прав, а значит – и ты тоже.

– Мне не нужно убеждать магистрата, только саму себя.

– И меня тоже. Точнее… тебе это требовалось раньше.

– А теперь ты убежден в моей правоте?

Эрик закрыл книгу и положил на пол.

– Теперь – да. – Он ненадолго задумался. – Я должен сказать тебе еще кое-что. Думаю, мой отец знал, кто был тот незнакомец. Знал, что это был сын последнего барона.

– Я не верю, что есть хоть что-то…

– Вот почему он не велел управляющему передавать эту информацию, – перебил Эрик. – А потом уволил Рутерфорда из дома, назначив ему преждевременную пенсию. Конюх знал, что из дома что-то забрали. И если твой дед утверждал, что у него имеются неопровержимые доказательства… разве ты не понимаешь, как все это выглядит?

Девина понимала, но постаралась высказаться так, чтобы не оскорбить отца Эрика и, пожав плечами, сказала:

– Точно мы этого не знаем. И не должны делать предположения. Но даже если так… Теперь это уже не имеет значения. – Она похлопала по книге. – А вот это имеет. Во всяком случае, для меня. Это тоже один из подарков? Если так – думаю, он самый лучший.

Эрик взял листок, который отложил в сторону, и сунул ей под нос.

– Есть и еще один. Смотри…

Она развернула лист. Затем развернула еще раз и еще, и вот, наконец, на кровати раскинулся чертеж, сделанный на нескольких соединенных вместе листах. То был чертеж Тейхилла, но только с заново отстроенным крылом на месте сгоревшего.

Девина внимательно рассматривала новые комнаты. В конце, рядом с садом, она увидела два больших помещения с пометками «Амбулатория» и «Лазарет».

– Ты сама объяснишь архитектору, как спланировать эти помещения и все это место. Кровати можно поставить на втором этаже или вот тут, если ты так решишь, – сказал Эрик. – Я прошу только об одном: позволь мне нанять докторов, чтобы ты не пыталась все делать самостоятельно.

– Да, конечно, там будут необходимы доктора. – Девина смотрела на чертеж, и на глаза ее наворачивались слезы. Ей бы потребовались многие годы – не меньше половины жизни, – чтобы добиться хотя бы части этого.

– И если ты… – Эрик помолчал. – Если ты твердо решила оставаться такой, какая есть, то умоляю: пойди мне навстречу и постарайся по возможности избегать опасностей.

Девина кивнула. Ей не придется постоянно заниматься лечением больных. Однако наверняка будут случаи, когда захочется. Но она постарается не подвергать себя опасности, насколько это будет возможно.

– Пожалуй, это самый лучший твой подарок, Эрик. – Девина снова сложила чертеж. – Чудесный план.

Он улыбнулся:

– А мне казалось, что лучшим был предыдущий.

– О, тот тоже был замечательный! – Девина приподняла подбородок и указала пальцем на ожерелье. – Они все изумительные.

Эрик наклонился и чмокнул жену в затылок.

– Но ни один из моих подарков не сравнится с тем, что ты даришь в постели, любимая.

Девина хихикнула:

– Я рада, что ты доволен, мой герцог.

Он обнял ее, затем перекатился на кровати, так что она оказалась сидящей у него на бедрах. Девина посмотрела на мужа сверху вниз, и ей очень понравился открывавшийся вид – широкая мускулистая грудь, сильные руки и узкая полоска волос, уходящая по животу вниз – туда, где она сейчас сидела.

Эрик посмотрел ей в глаза.

– И я не только доволен, дорогая. Я еще и счастлив. – Он помолчал. – Знаешь, я чувствовал твою печаль после того дня, как рассказал тебе про пожар и про Жаннет. Та старая история заставила тебя в чем-то разочароваться? Может, во мне?

Вновь ощутив ужасную пустоту в груди, Девина тяжело вздохнула и пробормотала:

– Нет, не в тебе. Дело вовсе не в тебе.

– Значит, в чем-то другом? – Эрик крепко сжал ее руки. – Лэнгфорд думает, что с моей стороны это было ошибкой. Ну… рассказывать тебе про пожар. И о ней. Он говорит, ты всегда будешь считать, что в моем сердце она навсегда останется моей первой, самой большой любовью.

Девина поморщилась:

– Полагаю, твоему приятелю лучше заниматься собственными делами, а не лезть в чужие.

– Я ему так и сказал, – отозвался Эрик. – И Страттону – тоже. Но ведь Лэнгфорд всегда суется со своим мнением. – Эрик посмотрел жене прямо в глаза. – Он прав?

Девина пожала плечами.

– Если и прав, то лишь отчасти. Но тут все вовсе не так, как с теми мужчинами в театре. У меня тогда не было никаких ожиданий.

Эрик на мгновение закрыл глаза, затем снова взглянул на жену и пробормотал:

– Иногда самого лучшего и не ожидаешь. И ты очень ошибаешься насчет моих воспоминаний. И насчет моих чувств к тебе. Чуть раньше я тебе сказал, что схожу с ума от желания. Мой голод по тебе сильнее, чем когда-либо к кому-либо. Даже когда мы просто обнимаемся, я чувствую себя счастливым. А ты чувствуешь хоть что-нибудь похожее?

Глаза Девины вспыхнули. От этих слов мужа пустота в груди исчезла – и сердце ее заполнилось радостью.