Гесериада

Цзуру, натягивая, переломил его. Затем Рогмо-гоа приносит и подает ему лук и стрелы своего коровьего пастуха, но и его переломил Цзуру. Тогда она приносит ему лук и стрелы своего табунщика и, подавая, говорит:

— Если уж и этот не погодится, тогда уж, видно, быть моим ребрам тебе вместо лука и стрел! — Но Цзуру изломал и выбросил и этот последний лук и ушел. Приходит Цзуру, а охота на диких буйволов уже идет. Цзуру тоже начинает охотиться и волшебной силой убивает в один день охоты десять тысяч буйволов и, мелко изрубив их мясо, начиняет им желудок одного буйвола. Взяв затем буйволиный хвост, он нацепил его на шест, и все охотники, которые разбрелись в разные стороны, стали собираться, держа на этот знак.

Подошли к Уктус-реке, и вот никто из десяти тысяч людей не может найти брода. Тогда Цзуру приносит к реке буйвола и, погрузив его в воду, переправляется на нем так, что при этом над водой торчат концы буйволиных рогов. Затем приносит дикого мула и, погрузив его в воду, переправляется на нем так, что мул сидит в воде повыше боков. Наконец, он приносит и погружает в воду цзерена; при этом, по наваждению Цзуру, Цотону кажется, будто Цзуру переправляется, загрузив мула на глубину с годовалого кабана «воробью по колено».

— Ладно, — говорит Цзуру. — Раз броды найдены, пусть теперь три великие нойона выбирают из них любой.

— Я, — говорит Цотон-нойон, — буду переправляться цзереновым бродом.

— А я переправлюсь муловым бродом! — говорит Санлун.

— Что же ты, дядюшка Царкин, ничего не говоришь? — спрашивает Цзуру.

— Ты уж мне сам укажи, милый мой Цзуру! — отвечает Царкин.

— Тогда, дядюшка мой, Царкин, переправляйся и ты муловым бродом. И Санлун, и Царкин, и все охотники благополучно переправились муловым бродом. А Цотон-нойон тотчас же и поплыл по течению, как стал переправляться цзереновым бродом.

— Цзуру, голубчик, тащи меня! — кричит он.

Цзуру взял свой кнут, поспешно вошел в воду и, накинув Цотон-нойону на шею петлю из своего двойного кнута, почти уже подтянул его к берегу; тогда Цотон и говорит ему:

— Вот что я тебе скажу, голубчик Цзуру: вытащить-то ты меня вытащил, а уж звание висельника ты наверно получишь.

— Ладно, — говорит Цзуру. — Мне чина не нужно! — и бросил его. Цотон-нойон опять поплыл и, близкий к гибели, громко вопит:

— Тащи, голубчик Цзуру! — Цзуру бросается в воду, и вот он приближается к берегу с Цотоном, которого он совершенно оплешивил, вытаскивая за волосы. У самого берега Цотон-нойон опять заговорил:

— Вот что я тебе скажу, голубчик Цзуру: вытащить-то ты меня вытащил, а уж титул плешивца ты наверно получишь.

— Правильно! — отвечает Цзуру и бросает тянуть Цотона, который поплыл опять:

— Ну, уж теперь-то, голубчик Цзуру, тащи: иначе я погиб! — просит Цотон, но Цзуру и ухом не ведет.

— Спаси его, голубчик Цзуру, — просит Цотонов улус. — Дорогой человек ведь пропадает!

Тогда Цзуру, превратив свой кнут в две длинных острых сабли, погрузил их в воду, и Цотон ухватился за их острие. Когда он вытащил Цотона из воды, у того оказались срезанными обе ладони.

— Милый Цзуру, — говорит он. — Вытащить-то ты меня вытащил, да только где ж мои ладони?

— Ладно, — отвечает Цзуру. — Молчи, дядюшка, лучше будет!

* * *

В ту ночь охотничья облава заночевала в степи. Стало очень холодно, а ни дров, ни аргала не было. У Цотона была собака, понимавшая человеческую речь. Посылает ее Цотон и говорит:

— Пойди послушай, что там у себя поговаривает Цзуру!

Но Цзуру волшебною силой почуял приближение собаки и говорит:

— Завтра расположимся станом на Луко-Стрельной реке, где можно добыть и луков, и стрел: поэтому ломай на топливо свои луки и стрелы! Когда же расположимся затем у Сапожно-Гутульной реки, то раздобудем там сапог-гутулов, а потому вешай свои гутулы на хайнычьи рога! По трое составляй свои колени, в виде тагана-треноги, и так вари пищу! Да ложись поевши, а натощах не ложись!

Приходит собака и рассказывает Цотону: во всех подробностях передала ему слова Цзуры. — Тогда Цотон-нойон отдает приказ по всему своему великому улусу:

— Есть сведения, что завтра, войдя в Луко-Стрельную реку, добудем и луков, и стрел; а когда расположимся станом у Гутульной реки, то найдутся и гутулы. А потому отдается приказ ужинать, составив таганы-треноги из колен — по трое. Спать натощах в сегодняшнюю ночь запрещается, ложиться поужинавши!

И пошла команда:

— Именем Цотон-нойона вставай! Ломай на топливо свои луки и стрелы! По трое составляй таганы-треноги своими коленями и вари ужин! А гутулы свои вешай на хайнычьи рога! В сегодняшнюю ночь воспрещается ложиться спать натощах!

И вот, изломав свои луки и стрелы, все охотники по трое составляют таганы своими коленями, а гутулы вешают на хайнычьи рога. Но не успел разгореться огонь, как все с криками «ой-о-ой!» поопрокидывали свои котлы, и поневоле пришлось им ночевать натощах, не поевши. На другой день Цотон-нойон чуть-свет приезжает к Цзуру и окликает его:

— Ты дома, голубчик Цзуру?

— Что такое, дядюшка? — отзывается Цзуру и выходит.

— Где же твоя хваленая Луко-Стрельная река, где твоя Гутульная река?