Гесериада

— Милый ты, наш соплячок! Что и говорить: нападать ты — богатырь, стрелять — мастер; но бросать вдали своего вещего гнедого и пешим отходить — дурак, а прежде всех кромсать и себе в рот совать — обжора! Хорошо было бы тебе принести мясо этого буйвола в чистую жертву всем небесным своим покровителям, и трем своим победоносным сестрам, и всем вообще многочисленным своим гениям-хранителям; и всех их пригласить отведать!

— Справедливо замечание моих сестриц, — отвечает Гесер. — Не знаю, чего я больше хотел: есть или мстить? — И он принес буйволовое мясо в чистую жертву всем небесным своим покровителям, попотчевал их, каждого по чину его.

Когда же, затем, Гесер собрался ехать дальше, говорят ему три его победоносные сестры:

— Милый наш соплячок! Дальше отсюда, в шимнусовой земле, будет всякая худая и грязная нечисть: мы уж не пойдем, поезжай ты один! Будешь ехать до тех пор, пока не встретится по пути Чертова речка, Албинту-гол, оборотень шимнуса: кажется, будто по ней, вотще шумя и воя, все время плывут лошади, люди и скалы; там произнеси ты: «Гуру-сояга!», трижды ударь вещим своим кнутом и переезжай. Далее, затем, будут две скалы, оборотни шимнуса, которые имеют свойство захлопываться. Ты сам, родимый, придумай хитрость, как пройти мимо них, и вообще в дальнейшем ты сам взвешивай свои поступки.

Сказав это, они отстали, а государь десяти стран света, Гесер-хан, поехал дальше и действительно подъезжает к Чертовой речке, Албинту-гол:

— Верно сказали сестрицы! — и, произнеся «Гуру-сояга!», он трижды хлестнул своим волшебным кнутом и перешел.

Подъезжает он далее к двум скалам, оборотням Мангуса:

— Это и будут, — думает он, — те две скалы, о которых говорили сестрицы!» И превратил он своего вещего гнедого коня в шелудивого третьяка, а себя — в поджарого простолюдина и, подойдя к скалам, стал с нарочитым притворством говорить такие слова:

— Эх, как прекрасно должны смыкаться эти две скалы! Так-то оно так, но неужели они возьмут да тотчас же и сомкнутся при виде меня, жалкого простолюдина и шелудивого третьяка, пришедших из тибетской земли? В том ли их природный талант и наука? Вот у нас в Тибете скалы умеют смыкаться и убивать человека с расстояния друг от друга в день пути, или по крайней мере в полдня пути между ними. Уй, однако, лучше пойду я назад, умереть со страху!

Тогда две скалы рассуждают:

— Правильно говорит этот человек! А так как к тому же бедняга боится, давай-ка прикончим его, сомкнувшись с расстояния в день пути друг от друга! И две скалы расступились далеко-далеко, а Гесер-хан, отдалив таким образом скалы, пришпорил своего вещего гнедого и проскочил мимо; две же скалы, собираясь раздавить Гесера, пали сами, до основания разрушив друг друга в своих собственных объятиях.

* * *

Продвигаясь далее, Гесер встречал всевозможного вида людей Мангуса и благополучно миновал их, оборачиваясь и сам в подходящий вид. Так, пройдя ущелье между двух скал, видит он Мангусова пастуха верблюдов, который ходил со стрелой, сделанной из остро отесанного камня величиною с верблюда. Глядя на него, и Гесер сделал себе стрелу, остро отесав камень величиною с корову.

— Эй, приятель! Ты чей будешь? — окликнул он.

— Я — коровий пастух! — отвечает верблюжатник.

— Ладно, — говорит Гесер. — Давай-ка с тобой в шутку побьемся!

— Идет, — отвечает пастух.

— Как же будем бить: выше цели или ниже? — спрашивает Гесер.

— Я, — говорит пастух, — я буду бить выше, а ты — бей ниже! И верблюжий пастух метнул в Гесера своей скалой величиной с верблюда.

Гесер же вдруг обернулся маленьким Цзуру, и удар пронесло над его головой.

— Ну, приятель, теперь не мой ли черед? — и Гесер, притворясь, будто бьет ниже цели, угодил пастуху прямо в предсердие. Верблюжатник замертво повалился на землю, а Гесер, навалившись на него, расспрашивает:

— Где находится Мангусова ставка, легок ли туда путь, по каким местам Мангус обычно охотится?

— Мангусова ставка — здесь близехонько! — отвечает пастух. На ближайшем отсюда Бело-небесном перевале, Тенггрийн Цаган дава, расставляется караул из детей верховных тэнгриев; за ним, на Желтом Мирском перевале Йиртинцуйн Шара дава, расставляется караул из мирских детей; а за этим, на Черном перевале нашего Мангуса, стоят на карауле Мангусовы дети. Все, что тебе надобно, должны ведать тэнгриевы небесные дети!

* * *

Убив верблюжьего пастуха, Гесер-хан перебил затем точно таким же образом и пастухов трех прочих стад Мангуса и двинулся далее.

Когда он приближался к Бело-небесному перевалу, завидели его дети небесные и со слезами окликают Гесера и говорят:

— Горе! Еще никогда этой земли не попирали стопы красноногого человека, но уж если пришел сюда человек, то непременно перебьет нас Мангус. Впрочем, как знать: не оказался бы он каким-нибудь святым, Богдо? — со слезами рассуждают дети.

— Эй, милые ребятки! — крикнул Гесер. — Не бойтесь, подойдите сюда: я — Гесер-хан, повелитель десяти стран света! А вы, раз вы — небесные дети, то что же такое с вами сталось?