Гесериада

— Оба вы, друзья мои, правы. Сначала мы уничтожим трехсотенный разведочный отряд, а потом захватим находящийся у него в тылу табун какого-нибудь из ханов. Захватим пленных, и по их показаниям мы сможем вывести заключение о том, действовать ли нам оборонительно или наступательно. Итак, Шумир и Нанцон, выдвинувшись по этому направлению и занявши вон то ущелье, стойте. А я зайду им в тыл и, с криком на них бросившись, погоню на вас. Убегающих от меня бейте вы, а я стану истреблять убегающих от вас.

Этот план поиска был принят всеми единогласно, и ни один человеческий язык не ускользнул. Триста взятых верховых коней они привязали в яру, а на том холме-обо, на котором стояла разведка, понаставили обо наподобие каменных всадников, и на них надели отбитые латы и шлемы. Затем втроем они отбили на тьмы и тысячи разбитые табуны Цаган-герту-хана и возвратились на Эльсен-ула.

Подъезжает к ним младший сын младшего брата Цаган-герту-хана, Шиманбироцза, верхом на своем белом вещем коне. Ко всем четырем ногам коня он привязал по наковальне да сверх того одной наковальней бьет коня. Оказывается, это был такой конь, что не осади его таким грузом — не унять его ярости, занесет хозяина на небо.

— Вон какой-то человек быстро приближается! — говорит Цзаса. — Думает поговорить — так поговорю я; думает поссориться — так буду ссориться я; а вы, друзья мои, ступайте и присматривайте за своим табуном! — он сам выехал на встречу.

— Куда это вы, братцы, гоните такое множество меринов? — говорит Щиманбироцза. — И чьи вы будете по имени?

— Мы, — отвечает Цзаса, — мы — пастухи коров и овец у тибетского Гесер-хана. Нам причинили пропажу в 1500 голов рогатого скота. Ведя след, мы набрели на вашу трехсотенную заставу. Караульные ваши отвели нам след, и вот, ведя след далее, мы подвели его к вашим людям, людям двух ханов. Когда мы стали требовать выдать наш скот, те не только этого не сделали, но еще и избили и нас самих, и коней. За это мы и угнали у ваших табун, рассудив так: кто рождается мужчиной, а кто и бабой.

— Но как это случилось, — спрашивает Шиманбироцза, — как случилось, что вы растеряли свой скот? Цзаса-Шикир отвечает:

— Наш Гесер-хан, государь десяти стран света, ездил выручать у двенадцатиглавого Мангуса свою ханшу, Аралго-гоа. Он убил Мангуса и привез обратно свою жену. Воротясь же, он задал пир великий, словно озеро или степь, на весь мир и всем и каждому пожаловал его долю, не исключая никого из рабочих: ни ухурчинов, ни хоничинов, ни аргальчинов, ни тульгечинов[54]: все опьянели и заснули, тут-то и случилась у нас пропажа скота.

Шиманбироцза, воротясь, все это подробно рассказал Цаган-герту-хану, который говорит со слезами:

— Горе, беда! Взяли табун моих меринов — ну и пусть взяли, но если действительно возвратился проклятый Гесер, тогда я думаю отступать!

Тут говорит ему Шиманбироцза:

— Ну и отступай прочь, притворясь, что у тебя ослепли глаза или что заразился грешной болезнью! Разве я поднял в поход твое великое войско? Помалкивал бы, негодный! Тьфу!

— Постигая наделенных разумом восьмерых буланых своих меринов, я сумею скликать их, приманить! — И он уезжает и издали заводит призывную песню:

— Рожденный изволением Вечного Неба-Царя, верхом правивший вами, вашего Хара-герту-хана любимый ваш Шиманбироцза, разве не здесь он? Где же ваше уменье, проходя через ущелье черной горы, ускользнуть, обернувшись сохатыми оленями? Разве не здесь я, ваш благородный Шиманбироцза, рожденный изволением Могучего Неба, я, седлавший и ездивший на вас? Где же ваше уменье, обернувшись сизыми оленями, убежать при переходе через перевал полуденного склона высокой горы?

Заслышав голос Шиманбироцзы, заржали восемь буланых меринов и им откликнулся весь табун.

— Понимаете ли вы, — говорит Цзаса-Шикир, — понимаете ли вы, друзья мои, Шумир и Нанцон? Эти восемь буланых меринов понимают, видно, человеческую речь: подал голос тот человек, и весь табун откликнулся вслед за этими вожаками. Давайте, однако, будем платить ему тою же монетой, что и он нам. Будьте внимательны! И при этих словах они сгрудили табун и взяли луки наизготовку. При переходе же через ущелье рудо-желтой горы вожаки, обернувшись рудо-желтыми цзеренами, ускользнули. Тогда, по команде Цзаса-Шикира: — «Эй, пошел, вперед!» — они стали стрелять. Стреляли они, расползшись в разные стороны друг от друга, и тремя стрелами перебили всех восьмерых меринов. Прянул в испуге весь табун и побежал. Не в силах его задержать, они с гиканьем погнали его с крутого яра вниз и сгубили весь в Хатунь-реке. Тогда, взобравшись наверх, они стали озираться подобно несытым волкам.

Возвращаясь, Шиманбироцза говорит Цаган-герту-хану:

— Эти окаянные, должно быть, не пастухи, а кто-нибудь из тридцати богатырей знаменитого Гесера: там, где прошли они, не осталось ни дерева, ни камня на камне, а меринов наших они полностью сгубили.

— В таком случае не отступить ли нам? — спрашивает Цаган-герту-хан.