Гештальт-терапия. Отношение и Практика атеоретического эмпиризма

Я обнаружил некоторую разницу между истинным переживанием и долженствованием через осознание пробы. Много лет тому назад однажды все утро я провел на сеансе Гештальт-терапии и вышел оттуда с чувством открытости всему миру, когда не нужно защищать себя ни от чего, ни от кого, не боясь даже встретить саму смерть. Войдя в столовую, обнаружил, что на обед будет рыбный суп. С самого детства мне до тошноты не нравилась пища из морских продуктов. Но как же стало смешно мне, только что готовому встретить даже смерть, отказываться от тарелки с супом. Чувство открытости и защищенности, которое еще жили во мне, я перенес в ситуацию с супом. И тут я впервые по-настоящему попробовал этот суп, в нем не оказалось ничего из того, что мне приходилось «пробовать» много раз до этого. Раньше, когда подобное варево оказывалось у меня во рту, я был настолько поглощен неприятием, что и не обращал внимания на информацию, которую мне давал мой язык. Я «пробовал» фантазию плюс мою собственную активность по возведению барьера между едой и собой. Теперь, раскрывшись, я понял, что суп не имеет ничего общего с тем, что я о нем знал. Стараясь описать его вкус, я пришел к тому, что это «добрая старая протоплазма».

Целью Гештальт-терапии как раз и является способность жить в настоящем (по крайней мере, когда мы этого хотим) так, чтобы никакие стандарты прошлого не туманили нашего сознания, чтобы мы были теми, кто мы есть, чтобы облака долженствования не закрывали нашу суть. А все-таки можем ли мы жить уже сейчас так? Если нет, то правило недопущения долженствования скорее всего нереально.

И все же нечто типичное Гештальт-терапии подсказывает нам сделать сегодня то, чего мы бы хотели достичь завтра. Как, например, в предписании по отношению к концентрации на настоящем в идеале: «Живи в настоящем, сейчас», это предписание в отношении идеальной свободы от долженствования выглядело бы так: «Перестань сейчас же ругать или хвалить себя».

Типичный для Гештальт-терапии, этот подход не является уникальным. Хорошо вспомнить высказывание Ференци в отношении эффекта, когда анализ можно прекратить, если пациент достиг способности к свободной ассоциации. Свободная ассоциация в психоанализе - это и цель, и средство. Более того, то же можно сказать о любом умении. Мы учимся плавать, плавая, а не читая об этом в книгах или анализируя свои «плавательные блоки».

В особом случае не использования самооценки практическим выражением такой установки будет простое признание переживания, без критики рассуждений:

Т.: Что вы сейчас испытываете?

П.: Мне хорошо. Я не напряжен. У меня к вам теплое

чувство (улыбается). Великолепно!

(Пауза)

Т.: Думаю, вы занимаетесь саморекламой. П.: Ну да! Я бы хотел, чтобы все увидели, что мне

хорошо. Вот что я испытываю: хочу, чтобы вы меня одобряли, боюсь, если выставлю свое подноготное, если выставлю это опять, вы меня больше не станете терпеть.

Т.: Что вы чувствуете сейчас1?

П.: Вижу вас. Чувствую, как руки лежат на бедрах. Чувствую себя уравновешенным. Слышу шум океана (пауза) - я мог бы слушать его целую вечность.

Моя реплика: «Вы занимаетесь саморекламой»,- в данном случае основана на спорном предположении, т.е. является своего рода интерпретаций. Что я имел в виду:

1. Отрицательное утверждение: «Я не напряжен». Можно осознавать только, какой ты. Отрицание же ведет к «игре сравнений» и представляется общей оценкой. «Подхожу я под такой стандарт?» «Подвержен ли я тому или этому греху?»

2. Доминирование терминов оценки над содержанием. «Хорошо», «Великолепно», «Теплое» - они не несут информации восприятия или описания. Пациент, кажется, более заинтересован в сообщении о том, что ему хорошо, а не в том, чтобы рассказать, что именно он переживает, с чем он в контакте. И, наоборот, в конце он уже в контакте со мной, со своими руками, с океаном, мне видно, что ему хорошо, уже и без его рассказа об этом.

Поворотным пунктом в переживании пациента в приведенном примере стала его готовность исследовать и выразить то, что он ощущал, но решил скрыть под своим «мне хорошо». Осознание страха неприятия, желания комфортности и своей сдержанности, т.е. претензия - а это все было для него совершенно ясно,- вначале заменилось в нем скотомой. Когда же он перестал избегать очевидную реальность момента, он тут же раскрылся окружающему.