Гессенская волчица

«Программа» предусматривала переформирование пехотных 4-батальонных полков в 3-батальонные, а за счёт высвободившихся четвёртых батальонов – создание новых дивизий.

Предлагалось к 1-му января 1897 года развернуть из резервных бригад пять новых пехотных дивизий – в Киеве, Вильне, Полтаве, Риге и Варшаве, а также управления трёх армейских корпусов.

В Москве создавалась 4-я гренадерская дивизия и управление 2-го Гренадерского корпуса, а на Кавказе – 2-я Кавказская гренадерская дивизия и управления трёх армейских корпусов. Пузыревский планировал передислоцировать к 1898 году оба гренадерских корпуса в Варшавский военный округ, а 3-ю Гвардейскую пехотную дивизию – из Варшавы в Петербург.

В Финляндии, где обстановка оставалась тревожной, две новые стрелковые бригады вместе с уже имеющейся должны были составить Финляндский армейский корпус.

Закаспийская область включалась в состав Туркестанского военного округа. Туркестанские линейные батальоны переформировывались в стрелковые, а стрелковые бригады отныне сводились в три корпуса – два Туркестанских и Отдельный Закаспийский.

Коренной реформе подвергалась регулярная кавалерия. Великий

князь Николай Николаевич уже давно высказывался за то, чтобы вернуть кавалерийским полкам исторические наименования гусар и улан, и вот теперь комиссия генерала Сухомлинова²⁸⁹ предложила свой проект, одобренный Пузыревским. Речь уже шла не только о переименовании драгунских полков, но и структурной реорганизации. Предлагалось, чтобы в кавалерийских дивизиях остались только регулярные полки, а казачьи полки предлагалось вывести и сформировать из них казачьи дивизии. Данная мера объяснялась с тем, что регулярная кавалерия и казачьи полки имели в военное время разную систему комплектования. К примеру, три регулярных полка 1-й кавалерийской дивизии пополнялись из кадра кавалерийского запаса № 1, квартирующего в городе Сызрань Симбирской губернии, а вот входивший в состав дивизии 1-й Донской казачий полк должен был получать пополнение особо, из запасной сотни, дислоцирующейся в Донской области. Вот почему было признано целесообразным иметь в составе дивизии полки: драгунский, конно-егерский, уланский и гусарский, для чего нужно было заново сформировать 15 конно-егерских полков.

В состав дивизии штатно вводилась конно-сапёрная команда и обозный эскадрон, придавался конно-артиллерийский дивизион из двух конных батарей по 6 орудий и конно-артиллерийский парк. Армейские дивизии сводились в 5 кавалерийских корпусов, гвардейская конница выделялась в Гвардейский кавалерийский корпус…

Докладывая по каждому пункту «Программы», военный министр озвучивал и финансовую сторону, называя суммы, которые предполагалось потратить на развитие армии. И каждая озвученная им цифра буквально заставляла кривиться министра финансов. Облачённый в парадный мундир шефа пограничной стражи, Плеске чувствовал себя немного не в своей тарелке, но не считал нужным скрывать своё явное неудовольствие, хотя давным-давно был ознакомлен с финансовыми требованиями Пузыревского. Уж слишком велики были запросы военного ведомства, а русский бюджет и так трещал по швам благодаря игнатьевским реформам.

Воспользовавшись паузой, Плеске вклинился в доклад военного министра:

– Вы разорите казну, Александр Казимирович, своими прожектами о солдатских одеялах! Помилуй Бог, где прикажете брать средства на все эти изыски?

Вместо Пузыревского ответил канцлер:

– По копеечке соберём, но армию без денег не оставим! И это не забота военного министра, господа, искать деньги! Это забота всего Комитета министров и завтра мы как раз будем обсуждать этот вопрос, где взять побольше денег для казны. А то привыкли побираться у французов, в то время, когда деньги – они прямо под ногами валяются, нужно только с умом наклониться да подобрать.

Великий Князь Александр Михайлович, сидевший до того с отстранённым видом, резко всполошился. Откашлявшись, он обратился к канцлеру:

– Николай Павлович! Вы же знаете, что весьма скоро будет представлена программа судостроения, которая потребует колоссальных затрат! Вот и придётся выбирать, или же строить новые броненосцы и крейсера, или же снабжать пехоту одеялами!

Пузыревский ответил за канцлера.

– Я не берусь судить о тяжести флотской службы, Ваше Высочество, – голос генерала был тихим, но твёрдым. – Но я прекрасно осведомлён о быте нижних чинов в армии. Русский солдат спит на деревянных нарах, на соломенных тюфяках и подушках, без наволочек. А укрывается шинелью, мокрой после дождя, грязной после учения. Я на днях посетил военную тюрьму, и должен сказать Вашему Высочеству, что быт арестантов практически не отличается от быта нижних чинов. Но мы же должны делать различие между преступниками и защитниками Отечества?