Гессенская волчица

Кавалеристы ликовали, ибо сбылась их мечта о возвращении гусарских и уланских наименований. Ставшая притчей во языцех «драгунская реформа» 1882 года не только лишила гусар и улан их нарядных мундиров, но и вызвала в армии волну отчаянных протестов. Достаточно вспомнить, что в Киевском гусарском полку, после переименования его в 27-й драгунский, все офицеры демонстративно подали в отставку. А павлоградские гусары и вовсе устроили «похороны гусарского ментика». Похоронили честь по чести. Изготовили роскошный гроб, обитый глазетом, с лентами и кистями, и положили внутрь венгерку с чакчирами, ментик, гусарские сапоги-ботики. Гроб поставили на катафалк и под звуки похоронного марша всем полком проводили до кладбища, где под ружейный салют опустили в могилу. За эти «кощунственные похороны» командира полка отрешили от должности. И вот теперь справедливость восторжествовала. Комиссии под председательством барона Бильдерлинга²⁹⁸ поручалось подготовить и представить на утверждение образцы новой военной формы, не только для гусар и улан, но и для всей русской армии.

* * *

Вечером канцлер собрал у себя дома на обед нескольких генералов, которых знал очень давно, и теперь был рад увидеть в Петербурге. После обильных возлияний хозяин с гостями переместились в кабинет, куда слуги подали кофе, ликёр и сигары. Удобно расположившись в креслах, генералы продолжили разговор, начатый ещё за столом.

Комитет Государственной Обороны согласовал ряд назначений. Хотя Императрица должна была утвердить журнал совещания, все прекрасно понимали, что это все лишь проформа, и теперь живо обсуждали назначения.

Брат канцлера, граф Алексей Павлович Игнатьев, был недоволен тем, что Киевский военный округ, которым он командовал, явно обошли.

– Вы меня извините, Виталий Николаевич, – сказал он, обращаясь к генералу Троцкому,²⁹⁹ недавно назначенному командующим войсками Варшавского округа, – но я решительно не могу понять, чем мой округ хуже Вашего… Разве тем, что наш военный министр служил в Варшаве, а не в Киеве. А сегодня я во время совещания просто делал отметки карандашом, сколько генералов Варшавского округа получили повышение, и цифра получилась весьма-весьма…

– Да будет Вам, Алексей Павлович, я ведь в Варшаве только полгода, хотя, должен признать, что там ещё витает дух Гурко и Пузыревского. Я не спорю, что Александр Казимирович выдвинул людей, лично ему известных, молодых и способных. Но вот как Сухомлинов стал помощником генерал-инспектора кавалерии? Он ведь десять лет просидел в своей школе и не командовал даже дивизией.

– Как мне помнится, покойная супруга³⁰⁰ Сухомлинова приходилась сестрой Евгении Фердинандовне.³⁰¹ Так что близкое знакомство имеет место, – заметил Алексей Павлович. – Но сам Сухомлинов – человек дельный, как мне кажется, не без способностей. Вот сработаются ли они с Николаем Николаевичем…

– Николай Николаевич – человек горячий, это верно, – усмехнулся канцлер. – Но как он сегодня отбрил Куропаткина? Любо-дорого посмотреть. Мне Куропаткина даже жалко стало после такого афронта.

Генерал Дохтуров,³⁰² только что принявший Одесский округ, оторвался от ликёра и заметил:

– Его Высочество не является образцом такта, но мы ведь не институтки, чёрт возьми. Я Куропаткина знаю близко и давно, а потому вынужден согласиться, что он никогда не станет дельным главнокомандующим. Спору нет, он весьма умён, ловок, лично храбр, отличный исполнитель, недурной администратор, хороший начальник штаба, но ему не хватает именно самостоятельности. У него рабская душа. Он всегда будет думать только об одном: как бы угодить барину, как бы не скомпрометировать свою карьеру. Сделайте Куропаткина главнокомандующим и я смогу предсказать всё наперёд, что в конце концов случится. Первоначальный план кампании будет хорош, но, дабы подделаться под петербургские настроения, Куропаткин его не исполнит, а изменит. Он будет вникать в мельчайшие подробности, командовать сам чуть ли не каждой ротой и этим только связывать руки ближайшему начальству. Победив, он из лишней предосторожности своей победе не поверит и обратит ее в поражение, а потом, проиграв кампанию, он вернётся в Петербург, засядет и напишет многотомное сочинение, в котором докажет, что все, кроме него, виноваты.

Довольный собой, Дохтуров поправил свои роскошные седеющие бакенбарды, и снова вернулся к ликёру.

– Ну, Дмитрий Петрович, прямо в точку! – рассмеялся канцлер. – А ты, Алёша, – обратился он к брату, – меньше думай, что твой округ обошли, а больше думай, как там порядок навести.

– Работы после Драгомирова хватает, – ответил Алексей Павлович. – Михаил Иванович распустил округ, к сожалению. В последнее время он больше с богатыми евреями в картишки играл, поручив всю работу начальнику штаба. И всё равно Варшавскому округу военный министр больше благоволит…

Глава 39