Гёте. Жизнь как произведение искусства

Первое Рождество после приезда в Веймар Гёте герцог охотно провел бы с друзьями, но был приглашен герцогом Саксен-Готским, и приятели отправились праздновать одни в удаленный от светской суеты, занесенный снегом домик лесника в деревне Вальдек под Бюргелем. Написанные в этом домике письма Гёте герцогу дают представление о том беззаботном, приятельском тоне, который уже успел установиться между ними. Вот после дружеской попойки Гёте остается один в своей комнате и собирается «намарать» герцогу письмо. «Они еще сидят внизу, окончив ужин, дымят и болтают так, что мне все слышно здесь наверху». В трактирах, куда они заглядывали по пути, висят портреты герцога, и приятели приветствовали их поклонами и расшаркиваниями, почувствовав при этом, «как сильно мы Вас любим». Им хорошо в этом тихом, заснеженном домике, в то время как за окном завывает вьюга и мерцают звезды. В мыслях Гёте стремится к герцогу, который в этот момент изнывает от скуки на торжественном приеме в честь своего вступления в управление страной:

Так будь здоров в отраженье зеркал,
Что огнями сияют,
И в окружении прилипал,
Что тебя ублажают
И угощают.
Но счастлив будешь только с тем,
Кто прям и честен, как ты сам[578]

.

Герцог посылает к Гёте гонца сказать, что он страшно соскучился по другу, и просит, чтобы тот приехал к нему и составил ему компанию, тем более что в Готе его личность вызывает живейший интерес. Гёте отправляется в путь и через некоторое время прибывает во дворец герцога Саксен-Готского, где производит большое впечатление на придворных. Однако еще большее впечатление он произвел несколько дней спустя в доме семьи Келлер, которым Виланд на все лады расхваливал нового жителя Веймара. Виланд уже давно забыл свою обиду на гётевскую сатиру и говорил о нем в самых восторженных тонах. «Буквально влюбился» в него, признается он Якоби, а Лафатера просит «уничтожить»[579] свое последнее письмо, в котором плохо отзывался о Гёте. В одном из писем Мойзелю он высказывает свое отношение коротко и ясно: «Гёте, который вот уже десять дней находится в нашем распоряжении, – величайший гений и самый прекрасный, самый любезный человек, которого я знаю»[580].

И вот, поддавшись на уговоры Виланда, Гёте едет к Келлерам в Штедтен, что недалеко от Готы. Виланд не стал обещать слишком многого собравшимся посмотреть на Гёте и в особенности хозяйским дочкам. Однако Гёте был в хорошем расположении духа и в отличной форме, он блистал остроумием, читал свои произведения, рассказывал и шутил. Свои впечатления от этого вечера Виланд отразил в стихотворении «К Психеям», где легкая ирония почти бесследно исчезает под лучами восхищения:

Сияньем угольных очей
Пронзил прекрасный чародей,
Взгляд гром и молнии метал,
И убивал, и воскрешал.
Таким он предстал – бог и герой,
Да, настоящий духов король!
Никто не спросил: кто там лезет на трон?
Все поняли сразу: да, это – Он!
Мы чувствуем это и духом, и телом,
И кровь нам о том же уже прошумела.
В подлунном мире он один
Богов и человеков сын.
<…>
Объемлет природу всю целиком,
Проникнуть в суть вещей спешит,
Но чутко слышит и голос души!
Не иначе – колдун, чародей!
<…>
Кому подвластны наши чувства?
Кто превращает радость в грусть?
Кто мучит и томит искусно
Волшебной песней сладких уст?
Кто сердцем осветит горячим
И извлечет из глубины
Те наши чувства, что иначе
И нам бы были не слышны?[581]

Карл Август тоже присутствовал на этом памятном вечере, исполненный гордости за «чародея»: Гёте как-никак был его первым завоеванием.